Дочери судьбы - Тара Хайланд

больше людей. Как и все в съемочной группе, Эмбер прекрасно знала, как трудно снимать в подобной обстановке, с обычными любопытными, глазевшими на них, раскрыв рот, и неожиданно появляющимися в кадре… туристами, бегунами, байкерами и роллерами, а также с девицами, которые приходят обновить загар. Но извиняться она не собиралась. Еще чего!

Она сплюнула жвачку в песок, и Рич нахмурился. Пляж Санта-Моники славился чистотой, повсюду стояли контейнеры для мусора. Но Эмбер, как обычно, не обратила на это внимания.

– А ты сказал ему, что я заболела?

Она сдвинула на волосы огромные солнцезащитные очки от «Шанель».

– Конечно, сказал. – Рич немного помолчал, прежде чем продолжить. – К несчастью, кто-то из команды засек тебя вчера вечером с Джонни. Так что я теперь лжец, а ты наплевательски относишься к контракту с фирмой «Гламур».

Эмбер закатила глаза. Рич ей всю плешь проел, в основном из-за Джонни. Ее менеджер был не в восторге от нового кавалера. На самом деле он недвусмысленно высказался на эту тему: «Джонни для тебя недостаточно хорош. Он толкает тебя в пропасть. Нельзя же все время пускаться в разгул. Я беспокоюсь о тебе».

Бред. Собачий.

Она понимала, что его беспокоит на самом деле. Ему не понравилось, что в ее жизни появилась новая привязанность. Они с Джонни были вместе уже три месяца – по меркам Лос-Анджелеса целую жизнь. Когда она улетела в Англию, узнав, что отца положили в больницу с сердечным приступом, Джонни звонил ей каждый день. А когда вернулась, они очень сблизились, о чем она никогда не жалела. Джонни был крутой, уверенный в себе. Он не придерживался одного и того же набившего оскомину образа. Предпочитал оставаться самим собой. Люди, которых он приглашал, менялись, обычные, с кем он знакомился в барах, ресторанах и клубах. Им просто хотелось тусоваться и веселиться. Иногда Джонни доставал гитару, и они импровизировали, курили лучшую травку, которая всегда была у Эмбер в заначке.

Он жил сегодняшним днем, не беспокоясь о завтрашнем. Да, может быть, они много развлекались. Ну и что? Она молода. Большинство двадцатидвухлетних время от времени пускаются во все тяжкие. Но Рич воспринимал это по-другому. Как раз на прошлой неделе они спорили на эту тему. Он долго к этому готовился и взорвался, когда Эмбер появилась на съемках для «Вог», поспав всего пару часов.

– Тебе, черт возьми, ничего не стоит явиться на съемку с налитыми кровью глазами и в прыщах! – заорал Рич.

– Не нравится? Тогда какого черта ты лезешь в мои дела?! – завизжала она в ответ.

Ссора разгорелась на глазах у открывших рот фотографов и представителей журнала. Кончилось все слезами – рыдали оба.

Эмбер извинилась и бросилась Ричу на шею. Оба поклялись, что больше этого никогда не случится. И вот теперь, не прошло и пяти дней, как Рич готов прочитать еще одну нотацию.

Эмбер подавила зевок. Господи, как она устала. Она приехала прямо из клуба. И жвачку жевала, чтобы спрятать запах алкоголя. Коснулась руками волос, переплетенных и спутавшихся за несколько часов на душном танцполе. Конечно, сегодня утром она не в лучшем виде, но за полчаса в кресле гримера ее приведут в порядок. И Джонни сунул ей на выходе в руку немного стимулятора, который она спрятала в кошельке, чтобы принять, когда выдохнется. У нее все было под контролем. Рич, как обычно, передергивает. Но у нее нет желания его успокаивать.

– Послушай, прими валерьянки. – Она сердито сверкнула глазами. – Или, надо сказать, прими еще порцию. Кто вообще здесь звезда? «Гламуру» крупно повезло, что я согласилась с ними работать. У меня было много других предложений, а я выбрала их из-за щедрого гонорара. Что они тогда сказали, объясняя, сколько платят?

Эмбер притворилась, что вспоминает. Потом ее лицо прояснилось.

– Ах да! Как же. «Есть только одна Эмбер Мелвилл». И, насколько я понимаю, до сих пор ничего не изменилось. Ну, припоздала немного. – Она небрежно пожала худенькими плечами. – Разве это важно?

Она не дала Ричу ответить, а подбросила ему ключи от машины, словно прислуге.

– Сделай полезное дело, пусть кто-нибудь присмотрит за машиной. Мне не хочется, вернувшись, увидеть царапины.

С этими словами она повернулась и исчезла.

Если бы она потрудилась оглянуться, то увидела бы грозный взгляд директора, который собрал волю в кулак, чтобы не исцарапать капот ее машины собственными руками.

Джонни растянулся в шезлонге рядом с подогреваемым бассейном в доме Эмбер. Вообще бассейну подогрев не требовался ни сейчас, ни в другое время года. Наступил очередной знойный калифорнийский день, обеденное время. Слабому ветерку не хватало сил даже шуршать пальмовыми листьями.

Джонни обожал Беверли-Хиллз с разноцветными, будто леденцы, особняками и ухоженными газонами. Ему так нравились эти идеальные условия, что он даже не возвращался в свою скромную квартиру в Брентвуде. Какой смысл, когда тут так здорово? В Саммит-Серкл атмосфера была разреженная, умиротворяющая, в воздухе пахло хвоей, и отсюда открывался панорамный вид на городской пейзаж. Даже сейчас, хотя Джонни не спал почти двое суток, ему было хорошо и спокойно.

Горничная принесла «Кровавую Мэри».

– Пожалуйста, сеньор.

Он смотрел, как она ставит на столик бокал со стеблем сельдерея и соусом «Табаско». В доме Эмбер Мелвилл обслуживали по высшему разряду: повар, лакей и горничная. Без первых двоих лично он обошелся бы и оставил только горничную, темноглазую и темноволосую смуглянку мексиканских кровей, – решил Джонни, когда та выпрямилась. Латиноамериканская красота завораживала, глаз отдыхал от пышных блондинок, которых здесь было пруд пруди.

– Спасибо…

Он помолчал в ожидании имени.

– Росита, – добавила она.

– Спасибо, Росита, – повторил он.

Она одарила его манящей улыбкой, какие он распознавал за милю, повернулась и вышла, плавно покачивая бедрами. Джонни пожирал глазами аппетитные округлости, волнующиеся под тонкой тканью форменного платья, ощущая возбуждение в трусах, где ему было самое место. Он не мог себе позволить отказаться от Эмбер. От кормушки. Да, все всегда считали, что Джонни при деньгах. Он записал несколько альбомов-бестселлеров, вроде должен заработать кучу денег, так? Ага, как же. Когда все остальные забрали свою часть: компания грамзаписи, студия, агенты, его менеджер, другие участники группы, – ему не осталось почти ничего. И эти деньги разошлись быстро. А нужно было поддерживать определенный образ жизни, делать вид, что все в порядке… Не мог же он переехать в дешевый мотель. Он раскошелился на двадцать восемь тысяч долларов в месяц за ренту. Это решение быстро опустошило его уже скудные банковские запасы. А ночные кутежи? Все ожидали, что платить по счетам будет он. Почему бы и нет? В конце концов, он поп-звезда. Странно было бы просить всех скинуться на горючее.

Он был в шоке, когда его мрачный бухгалтер доложил, сколько осталось денег. Джонни даже задумался, стоит ли бросать группу. Но ему хотелось выступать соло: он ведь как-никак настоящая звезда.

Ребятам он сказал:

– Хочу уйти с британской поп-сцены, попробовать что-нибудь покруче: рок, соул…

Группа распалась. Он нанял нового менеджера, который сразу посоветовал:

– Перебирайся в Лос-Анджелес.

Спорить он не стал.

Переезд в Штаты казался идеальным вариантом. Покори он американский рынок, и желать больше нечего. Жизнь в Лос-Анджелесе начиналась замечательно. Его менеджер Бретт позвонил кому надо, нужные люди знали, что он в городе и хочет заключить сделку. Его узнавали в лицо, поднялась шумиха. Руководители звукозаписывающих компаний в строгих костюмах водили его на крутые ланчи в рестораны «Айви» и «Спаго», девицы бросались ему на шею, потрясающе красивые, подтянутые, загорелые будущие актрисы и модели, не похожие на английских фанаток с целлюлитными бедрами и топиками-маффинами, выглядывающими из джинсов «Топ-Шоп». Его приглашали на все нужные вечеринки; когда он заходил в клубы и бары, ему предлагали лучшие места.

Но время шло, и приглашений становилось меньше. На самом деле никто не хотел подписывать с ним договор. Все были рады встретиться, но только для того, чтобы выяснить, увидел ли в нем кто-нибудь какую-то изюминку, чего не заметили они. Однако, когда его менеджер забрасывал удочку о договорах, ответ был неутешительным. Поговаривали о том, что из бывших участников ансамблей «не всегда выходят отличные солисты», о желании «подождать, пока на руинах