Яду, светлейший? - Ольга Викторовна Романовская

– Зачем гадать, если я веду это дело.

– Так арестуйте их, обездвижьте и немедленно закуйте в кандалы! – выкрикнул Марюс.

Поднялся невообразимый шум. Со всех сторон сыпались требования к Линасу объясниться, но он молчал. То ли выжидал, то ли придерживался правил некой игры. Только какая это игра, если его отец недвижно лежит на столе?

Джургас пропустил его выпад мимо ушей, с издевкой полюбопытствовал:

– И какой же яд использовали для отравления?

– Аконит, полагаю, – растерянно, без былого апломба ответил Марюс. – Аконит с примесью вытяжки бледной поганки. Если принюхаетесь, уловите характерный кисловатый запах.

– Вот как? – Джургас кровожадно усмехнулся, тон его не сулил ничего нехорошего для собеседника. – То есть вы в присутствии тридцати с лишним человек утверждаете, что лорд Клавел отравлен сыном и его ведьмой-невестой?

– Именно так.

Я нашла в себе силы поднять голову, посмотреть на Линаса. Ни капли тревоги, наоборот, он с трудом сдерживал улыбку. Выходит?.. Но я пока не позволяла себе верить в лучшее, нужно дождаться конца поединка. Зато обернулась, могла во всей красе оценить происходящее.

– Смесью аконита и бледной поганки?

Джургасу не хватало хвоста, чтобы стегать им пол. Он напоминал хищника перед прыжком. Взгляд сфокусировался на придворном маге, окончательно растерявшем былую спесь.

– Скорее всего.

Марюс в недоумении покосился на бокал в руках недвижного Вальтера, затем, нахмурившись, поискал глазами Юргаса. Не нашел и нахмурился еще больше.

– Не окажете ли любезность, не выпьете за покойного? – елейный голосом попросил Джургас.

Он подозвал слугу и велел налить два бокала:

– Любимого хереса лорда Клавела, пожалуйста. Он ведь единственный любил сладкое вино.

Лакей выполнил приказ, однако Марюс наотрез отказался пить:

– Это неприлично!

– Ну же, – Джургас настойчиво поднес бокал к его губам, – всего один глоток!

– Я же сказал, что не буду!

Марюс выбил фужер из его рук. Лицо его побелело, под кожей проступили желваки.

– А что так? Отменный херес!

Джургас сделал глоток из своего бокала, причмокнул языком и нарочито облизал губы – мол, вот как вкусно.

Марюс напрягся, не мигая, впился взглядом в его лицо. Кажется, он не дышал. Прошла минута, другая, но Джургас не спешил падать на пол.

– Чего-то ждете, монсеньор? – плотоядно растянул губы одноглазый инквизитор.

– Да нет… – стушевался Марюс.

Замерев на мгновение, он решительно склонился над Вальтером, чтобы проверить пульс, но тут же отскочил как ошпаренный: покойный, доведя до повторного обморока пару особо чувствительных дам, внезапно воскрес. Утер лицо салфеткой и мрачно попенял Джургасу:

– Я думал, ваш балаган никогда не закончится! Сколько можно?!

Тут он заметил бледную супругу, насупил брови:

– Это что еще за?.. Ее тоже?..

– Банальный обморок, скоро очнется, – заверил Джургас и обернулся к притихшему Марюсу.

– Как видите, лорд Клавел жив-здоров, – злорадствовал он. – В бутылке не яд, а уксус, отсюда и запах. Жаль, испортили хорошую вещь! Херес действительно заслуживал похвалы, увы, пришлось пожертвовать им во имя дела. И затея удалась, вы, любезный монсеньор Дье, поверили, что вино отравлено, громогласно заявили об этом. Откуда такая уверенность? Вы ни минуты не колебались, не подумали, что милорд мог просто поперхнуться – именно отравлен, причем Линасом Клавелом и его невестой. Не желаете ли объясниться?

– Бросьте ваши шуточки, Гинтас! – Марюс попятился к двери – Если вы заодно с этой ведьмой…

Мне достался полный ненависти взгляд.

– Я заодно с правосудием, чего и вам желаю. Потрудитесь объяснить, почему вы отказались пить, откуда знали состав вот этого яда, – Джургас движением фокусника извлек из-под фрака пробирку с бледно-желтой жидкостью и покачал ей над головой. – Ну и отчего вас так встревожило мое появление. Не оттого ли, что я помешал вашим планам?

– Вы бредите!

Дыхание Марюса стало рваным, ворот сорочки душил, и он расстегнул его, попутно сорвав шейный платок.

– Я этого так не оставлю! – продолжая отступать к двери, пригрозил растерявший былую надменность придворный маг. – Завтра же вы вылетите из кресла! Верховный инквизитор мертв, это неоспоримый факт, и его убила…

– Монсеньор Бронис жив. Какая досада, верно? – глумливо протянул Джургас. Он откровенно издевался над противником. – Мало того, в полном сознании, в деталях описал ваш последний разговор, ваше настойчивое желание напоить его водой, чтобы успокоить. А все из-за книги, в которую вы неосторожно положили свидетельства своих темных делишек.

– Но?..

Взгляд Марюса метнулся на Ольгаса. Тот виновато развел руками и предпочел спрятаться за спинами родственников.

– Мне знакомы все ваши агенты, монсеньор. Нужно было только громко пошептаться возле одного из них, а вы и поверили!

– Именем короны и светлейшей инквизиции, – прогремел под сводами зала голос Джургаса, – приказываю арестовать и этапировать в магическую тюрьму лорда Марюса Дье, придворного мага!

Видя, что путь через дверь отрезан, злодей попытался сбежать через окно, но угодил прямиком в руки солдат: Джургас заблаговременно перекрыл все входы и выходы.

Говорила же, без скандала юбилей не обойдется! Ну хотя бы с нас обвинения снимут. Надеюсь.

Глава 32

– Какой позор!

Голос Вальтера гремел на весь дом, так, что сотрясались стекла. Разумеется, он дал волю эмоциям уже после отъезда гостей, благо они не задержались.

Юбилей был окончательно испорчен. После ареста Марюса за столом воцарилось тягостное молчание. Многочисленные блюда и изысканные вина остались нетронутыми, приглашенные один за другим под предлогом усталости или головной боли стайками расходились по отведенным им комнатам, а то и вовсе спешно отбыли в ближайшие гостиницы. К полудню следующего дня дом и вовсе опустел. Словно и не было никакого чествования, словно к нему не готовились несколько недель!

Наступил час расплаты.

Вальтер напоминал огнедышащего дракона. Проводив последнего гостя, он велел нам с Линасом зайти в кабинет. Там, с немым укором на лице, уже ждала Аврора. При виде сына она не повернула головы. Только вот рукоделие на коленях ее не занимало. Сдается, Аврора взяла пряжу у прислуги, чтобы чем-то занять руки. Она не могла связать ни ряда, постоянно распускала петли, злилась и рвала нитки.

– По твоей милости мне пришлось принять участие в сомнительном спектакле. Изображать труп!

Побагровевший Вальтер глотнул воды и с шумом закрыл графин тяжелой граненной крышкой.

– Ты уверял меня, что камердинер лжет, все – пустые слухи. И что в итоге? Ложь, один сплошной обман! Несмываемый позор для благородной семьи! Ты понимаешь, какой урон нанес своими выходками? Как твой тетке и матери теперь появиться в обществе? А мне, каково мне ловить сочувствующие, а порой злорадные взгляды? Нет, ты не понимаешь, ты не привык