Яду, светлейший? - Ольга Викторовна Романовская

Эпилог

Мокрый снег ложился на волосы, тонким ажурным покрывалом укрыл землю. Листва большей частью уже облетела, деревья словно умерли до весны. Или не словно – как ведьма, ощущала замершие внутри соки. И не смерть, и не жизнь. Как от зелья летаргии.

Вот уже полтора месяца я исправно отбывала наказание в Колзии, вместе с Вилкасом таскалась по погостам, болотам и одиноким бабкам – кому еще поручить пригляд за ведьмой, если не некроманту? Разве только ее жениху. Только вот у Линаса своих забот хватало, он даже, виданное ли дело, не проверял мои отчеты. А ведь я старалась, тщательно заполняла все графы. Но что такое неучтенная метелка полыни по сравнению с семейными боевыми действиями!

Вальтер с супругой стояли на своем: недостойна, опозорил. Причем, что характерно, второй пункт постепенно начал перевешивать первый. Очевидно, внучка Повеласа Дье, пусть и сомнительных кровей, дочка барона, тоже сомнительных занятий, считалась меньшим злом, чем упрямство и ложь сына. Ну да мы с Линасом все равно поженимся, правда, не в этом году. Не спешила вовсе не из-за угроз лишить любимого наследства или общественных работ – пусть улягутся страсти, проверятся чувства. Да и дочь я негласного хозяина волости или нет, подайте мне модное платье и народные гуляния! Линас настаивал на скромном торжестве для своих, но я намеревалась переплюнуть юбилей лорда Клавела. Ему тоже обязательно приглашение пришлю. На тисненой бумаге, с кольцами и голубками.

В подвешенном состоянии оставался только вопрос с Юргасом. И не только в плане того, сажать ли его за стол на самое почетное место – я до сих пор не передала ему помилование. Банально не могла найти. В трактире папочка якобы не появился. Я исправно ходила туда чуть ли не каждый день – без толку. Таинственный замок тоже будто не существовал вовсе, наверняка Юргас на него «отведи-глаз» поставил.

Но сегодня я решила навестить совсем другого человека – маму. Я виновата перед ней. Как вспомню наш посмертный разговор… До сих пор стыдно.

С собой взяла немного хлеба и вина – поставить на могилку. Впереди День поминовения, поднимутся мертвые из могил, отведают угощения. Вот и мама без него не останется. А то о всех помнят, ко всем ходят, а она словно сирота бездетная. Поганая из меня вышла дочь. Вся в отца. Он никого не любит, так и я ж не люблю. На словах – мама, мама, а на деле…

На кладбище стояла поразительная тишина, даже вездесущие вороны куда-то исчезли – снег распугал. Он зарядил с ночи и все никак не кончался, противный, липкий.

В воздухе пахло прелой листвой. Ее тут превеликое множество, валяется под ногами. Еще одно мертвое, которое затем возродится к жизни.

Отогнав мрачные мысли, все погода, толкнула калитку и замерла. Прямо от моих ног налево тянулась свежая цепочка следов. Судя по размеру отпечатков, мужских.

Ухватившись пальцами за мокрый столбик ограды, силилась разглядеть, не стоит ли кто у маминой могилы. Да нет, полно, что за сентиментальное безумие, нечего ему тут делать! И все же там будто что-то темнело…

Знакомый ком подступил к горлу. Попятилась, а затем тряхнула головой, взрыла ботинками снег. Хватит бояться, Аля, ты хотела его найти и нашла.

Напряженно следовала за свежими отпечатками сапог. Слабая надежда, что они свернут на другую дорожку, испарилась, когда впереди я увидела мужчину. Он стоял спиной ко мне возле могилы матери. Меховая опушка плаща в снегу, в смоляных волосах искрились снежинки.

Юргас не двигался, хотя наверняка слышал мои шаги.

Удивленно подняла брови, заметив на расчищенной от снега могиле укрытый от непогоды специальный подсвечник. Усиленное чистым осенним воздухом обоняние уловило запах бархатцев. Так и есть, внутри горела витая тонкая свеча с вкраплениями сушеных цветов.

Бархатцы и мир мертвых неразделимы. Они облегчают душам страдания, дым их соцветий уносит печали, помогает очиститься для перерождения.

– Не ожидала вас здесь увидеть!

Молчать дальше не имело смысла, и я обозначила свое присутствие.

– Должен же кто-то выполнять твою работу. Впредь приготовлениями ко Дню поминовения занимаешься сама.

Юргас наклонился, поправил свечу, после обернулся ко мне.

– Слышал, ты меня искала… Непривычно! Опять закончился барвинок? Ну так тебе нельзя, законом запрещено.

Рассмеялась:

– С каких это пор вы стали уважать закон?

– Разве дело во мне? – поднял брови Юргас и поправил лезшую на глаза мокрую челку. – Я о тебе забочусь. Как думаешь, женится на тебе инквизитор, если застукает в моей кладовой?

Помолчав, он добавил:

– Держи его на поводке. Мы, конечно, почти родня, но пусть лучше ко мне не лезет. Один раз стерплю, второй, а на третий споткнется и не встанет.

– Всенепременно.

В этом наши желания совпадали. Я вообще предпочла бы, чтобы Линас проявлял поменьше служебного рвения. Толку с него, одни проблемы!

– Так зачем искала-то?

– Вот!

Расстегнув пальто, достала из потайного кармана заверенное инквизицией отпущение грехов. Я носила его с собой каждый день: никогда не знаешь, когда и где встретишь Юргаса. Класть в сумку боялась: вдруг украдут или потеряю.

– Добре! – пробежав бумагу глазами, Юргас убрал документ за пазуху. – Приятно, когда люди держат слово. Тебе как, с родителями жениха помочь или?..

– Или! – испугавшись, выпалила я.

Даже думать не хочу, как именно Юргас собирался принуждать Вальтера и Аврору принять наш союз!

– Да не собирался я их убивать, просто поговорил бы.

– Припугнули – так вернее.

– Называй как хочешь, – пожал плечами Юргас.

Посторонившись, он пропустил меня к могиле.

Под пристальным взглядом темных глаз разложила нехитрые подношения.

– Вы меня ведь не ради гербовой бумажки ждали?

Ну вот, когда я вновь повернулась к нему лицом, поднялась с корточек, стало лучше, хотя бы сердце больше не колотится в горле.

Юргас утверждал, будто его мать – бамофета, но, по мне, он сын серафимы, более высокой по чину демоницы: слишком удушливая темная магия от него исходила. Вроде, ничего не делает, спокойно стоит у ракитового куста, а дышится рядом с ним с трудом.

– Да. Хотел подарить кое-что.

Юргас засунул руку в карман и извлек из него кольцо – простенький серебряный ободок с рунической вязью. Ни камней, ни иных украшений.

– Это что? – недоверчиво буравила взглядом украшение.

– Это от бабушки на свадьбу. Заговоренное, само собой. Кольцо продлевает жизнь своему владельцу.

Покачала головой:

– Оставьте себе.

– Мне не за чем, я и так проживу очень долго. Разумеется, – ироничный смешок, – если светлейшие инквизиторы не решат иначе, сообща не устроят охоту и