Искупление - Элизабет фон Арним

недели, Алек, одетый в вечерний смокинг, сидел в задумчивости напротив жены, чью шею украшала нитка черных бус. Внешний вид мужа приводил Рут в неописуемое восхищение: она говорила, что в нем Алек выглядит как истинный джентльмен (словно он не похож на джентльмена по утрам, да и вообще: разве он не джентльмен в самом деле? – мысленно возмущался пресыщенный восторгами супруги Алек). Как всегда по вечерам, он отчаянно пытался уберечь бороду от супа или, наоборот, спасти суп от бороды, когда ему подумалось, что есть на свете вещи и похуже тревог и волнений, которых он избежал, и пожелал, сознавая всю безнадежность своих мечтаний, чтобы Рут стала вдруг кем-то другим (неважно кем, да кем угодно, если на то пошло, хотя бы на несколько часов, или даже на час, на полчаса, на пять минут), как вдруг в этот самый миг в обеденный зал вошел не кто иной, как Фред.

– Фред? Старина!

В первую минуту Алек почувствовал лишь радость и великое облегчение, а потому не осознал, что может означать появление брата, но Рут, которая умела распознавать зловещие знаки, все поняла и тотчас сказала себе, что ничего хорошего приезд деверя не предвещает. Сердце ее противно замерло, затем рухнуло вниз, тяжелое, словно свинец. Что он здесь делает без супруги и почему оставил ее со своей беспутной гостьей?

Странное появление Фреда показалось Рут дурным предзнаменованием и немало встревожило, однако в ее упавшем сердце нашлось место и удивлению, ибо Алек явно обрадовался приезду брата. Всю последнюю неделю он был не в духе, говорил, будто пошаливает печень, и отмалчивался, не хотел поддерживать разговор, а теперь вдруг оживился, повеселел, и – подумать только! – все потому, что явился Фред. Разве не для того они уехали в Брайтон, чтобы скрыться от Фреда и его ужасных планов? Вы только посмотрите, думала Рут, глядя с неприязнью, как братья хлопают друг друга по спине: такое ощущение, будто они не виделись много лет. Ей вдруг показалось, что Алек ускользает от нее, бежит от близости, от едва ли не священной связи, которая установилась между ними за время этого счастливого короткого путешествия.

Она еще острее ощутила утрату, когда Фред, с виду веселый, но с тоской в глазах (о, она сразу заметила эти его глаза!), заказал бутылку шампанского, и Алек, который в последние дни пил только ячменный отвар, ибо Рут забывала о кротости и смирении, когда дело касалось здоровья мужа, не позволяла ему прикасаться к другим напиткам, пока его беспокоит печень, и с нежностью, но строго говорила ему на глазах у официанта, что спиртное для него яд (отчего он выглядел сущим болваном, всякий раз думал Алек с ненавистью), теперь вдруг забыл о ее предостережениях и с радостью поддержал брата. Ах, как быстро он ускользнул от нее после трех упоительных недель, когда они так много значили друг для друга…

– Я с тобой, старина! – воскликнул Алек. – Давай-ка выпьем. Официант!

– Но, Алек… – начала было Рут, чувствуя свинцовую тяжесть в груди.

– Официант! Принесите нам карту вин, – решительно заявил муж, не обращая на нее внимания.

Рут сидела подавленная и теребила бусы из черного агата. Почему мужчины отстраняются и становятся иными, когда собираются вместе, почему такие переменчивые? И зачем приехал Фред? Какая страшная причина заставила его разрушить их с Алеком тихое счастье?

Довольно скоро на второй вопрос она получила ответ. Пока мужчины изучали карту вин, а официант, склонившись над ними, тоном знатока предлагал напитки, Фред, словно речь шла о чем-то обыденном, совершенно естественном, обронил:

– Милли здесь.

Милли?

Рут, ошеломленная, откинулась на спинку кресла. Фред обрушил на них свою новость на виду у официанта, и совершил это намеренно, чтобы не дать им возможности ни возмутиться, ни что-либо сделать.

Казалось бы, и Алека должно было ужаснуть такое известие, однако, как ни странно, этого не случилось, напротив: он с живостью огляделся по сторонам и, словно ожидал увидеть эту ужасную женщину у себя за плечом, спросил:

– Здесь? Где?

Хотя, возможно, это даже неплохо, что ему удается так ловко скрывать свои подлинные чувства, подумала Рут, боязливо отпив крохотный глоток шампанского, ведь официанты прислушиваются, да и людям за соседним столом, с которыми они недавно начали раскланиваться, тоже слышно каждое слово. Пожалуй, Алек поступил очень умно, как истинный дипломат, когда скрыл свой гнев и не стал высказывать, что думает о Фреде и об отвратительной шутке, которую тот с ними сыграл, отложил на время разговор, пока они не останутся одни. Как это похоже на Алека, сказала себе Рут и вновь почувствовала гордость за мужа, вера в него вернулась к ней. Но как понять его брата? Что теперь думать о Фреде, как мог он хитростью навязать им Милли? Нет, увы, отныне она уже не сможет считать его порядочным человеком. Рут собралась было отпить еще глоток шампанского, дабы набраться храбрости, но вспомнила, что за него платит Фред, и отодвинула бокал.

– Она сразу поднялась к себе. Девятнадцатый номер. На вашем этаже. Я спросил, на каком этаже вы поселились, и позаботился, чтобы ее поместили рядом с вами.

Отвечая на вопрос Алека, Фред говорил очень громко, так что все могли его слышать. Конечно, этого он и добивался: хотел, чтобы все его слышали, – не сомневалась Рут. Ее и Алека попросту использовали. Кровь ее закипела.

– Она тяжело болела, знаете ли, – продолжал Фред, обращаясь уже к Рут.

Она не могла произнести ни слова, не в силах была даже смотреть на него.

Ах, как жестоко она ошиблась во Фреде! А между тем к ним прислушивались официанты, да и люди за соседним столом, с которыми они с Алеком не так давно начали раскланиваться, тоже слышали каждое слово.

– В самом деле? Очень жаль, – сказал Алек, скрывая свои истинные чувства.

– Да. У нее был нервный срыв. Старина Уилсон сказал, что Брайтон – лучшее место для нее: здесь она быстро наберется сил, – поэтому я ее и привез. Она еще не пришла в себя, – объяснил Фред брату и пояснил, уже для Рут: – Нужно ее немного побаловать. Думаю, несколько дней здесь, с вами, живо поставят ее на ноги.

Побаловать? Официанты тут же навострили уши, да и люди за соседним столом слышали каждое слово, так что Рут с мужем обязаны были, просто обязаны (какое ужасное слово!) ее баловать. Разумеется, на это и рассчитывал Фред. Разве можно после такой выходки считать его честным человеком?

И Алек, более прозорливый и выдержанный, чем она, храни его Господь, сказал:

– Конечно, мы сделаем все, что в наших силах.

Тогда