Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

господин, становятся желанным сокровищем. Сколько Великая Сила бы не прятала его, не скрывала, оно всё равно найдётся. Не скроется среди пыльного жаркого ветра, не станет грязью в обмокшем песке, не сольётся с камнем. Только в тиши лунного света можно найти его, ощутить, обнять мягкое облако и никогда уже не отпускать. Звёздное небо надо мной вновь уносится лентой куда-то вдаль, заставляя сны ускользнуть за ним вслед. Лишь только ваш солнечный свет, мой господин, позволит моим глазам раскрыться, а ладоням, скрепленным невидимыми нитями, сильнее прижаться к вам, и потонуть в объятиях… ваших объятиях. Я купаюсь в этом свете, как в тёплой воде, и ещё, мне хочется быть с вами, так хочется, не отталкивайте меня, мой господин… я не переживу этого, если хотите, накажите меня…, мне это тоже нравится… когда вы наказываете…, но я чувствую, что я…, меня… не будет если вы меня бросите…»

«Бля-я, это чё такое? Пиздец, он, что в любви мне признаётся? Н-да, депривация даром не прошла, крыша-то у Ульки течёт конкретно», подумал я, и сказал:

— «Кх-м, ладно, всё нормально будет, наши победят».

— «Вот здорово! А кто, наши? А точно победят? Точно? Точно? А когда? Мой господин, а вот когда победят, то…», — опять понесло Ульку.

— «Стоп! Маркиз Аранда, остановитесь, пожалуйста».

— «Да, да, мой господин, я уже остановился, простите…».

— «Ну, вот, видишь как хорошо. Надо быть умненьким, благоразумненьким…», — наставительным тоном произнёс я.

— «И добавить — папа Карло!», — с восторгом подсказал Ульрих.

Звёздное небо над нами и окружающая нас тьма покачнулись, и меня мгновенно утянуло из нашего ставшего таким уютным мирка.

Глава VI

Эберсвинус фон Кухерейниген, барòн Боденхаузен и Ландерман, кавалер Ордена Церингенского Льва, начальник охраны герцога Джанаса Торпатинна был вызван к своему сюзерену и получил указание привезти в замок Хоэншвангау — местопребывание герцога и летнюю резиденцию короля Тилории Арлена Торпатинна — опального супруга герцога Ульриха Фрейтага Генриха фон Фалькенштейна. Доставить велено было немедля.

Взяв четверку верных людей, Эберсвинус фон Кухерейниген отбыл в форт Херренкимзе, в котором находилась тюрьма для содержания особо важных преступников. Через два дня утомительной скачки группа Кухерейнигена прибыла на место.

Зайдя к коменданту форта и отдав предписание, Эберсвинус фон Кухерейниген, прошёл к тюремному корпусу и на входе в каземат на него с визгом налетело косматое голое ободранное существо. Воин-искусник Эберсвинус среагировал мгновенно, выбил из руки напавшего ключи от камер и вырубил его с помощью Великого Искусства.

Подскочившие подчинённые споро вытащили тело беглеца (а сомнений в этом не было!) на свежий воздух и положили у колодца на расстеленный плащ.

Присев над лежавшим, фон Кухерейниген убедился, что первоначальное впечатление его не обмануло — это действительно был супруг герцога — оме Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн. Но в каком он был состоянии! Левую сторòну лица покрывала гематома, по краям отливавшая всеми цветами радуги, а в центре абсцесс налившийся нездорвой сине-багровой темнотой. Левый глаз заплыл, посиневшие веки распухли, из узкой щели глазницы сочился жёлто-зелёный гной. От глазницы распространялся резкий неприятный запах.

Полопавшиеся полуоткрытые губы обметало, в трещинах была видна запёкшаяся кровь, зубов во рту видно не было. Волосы, когда-то роскошного золотого цвета, сейчас сбились неопрятными колтунами, перепачканными в крови и Сила знает в чём ещё, и были полностью седыми! Осторожно повернув голову лежащего Эберсвинус увидел, что из левого уха Ульриха стекает кровь.

Истощённое до крайней степени, сгорающее от высокой температуры, безволосое тело оме покрывали синяки и ссадины, на левой груди начальник охраны герцога увидел широкую рваную рану, из которой сочилась сукровица. Продолжив осмотр фон Кухерейниген, увидел, что пальцы на руках оме переломаны, от правого плеча до самой кисти тянется зарубцевавшийся причудливый извилистый шрам. Под съёжившимся половым членом была видна ужасная рана, покрытая коркой ожога, ноги Ульриха на первый взгляд были целы. Перевернув безвольное тело супруга герцога, начальнику охраны открылась ужасающая картина исполосованной шрамами спины оме, часть шрамов зарубцевалась, некоторые были покрыты струпьями, из других сочилась сукровица.

Из заднего прохода оме натекала кровь и небольшая лужица её уже впиталась в плащ.

Резко повернувшись к спутникам, обалдело пялившимся на лежащего человека, Эберсвинус рявкнул:

— Аптечку, воды, быстро!

Засуетившиеся подчинённые резво приволокли седельные сумки с аптечкой и флягами с вином. Руал быстро вытянул из колодца ведро с водой и поставил его рядом с плащом на котором лежал оме.

— Оботрите, — приказал Эберсвинус, — да осторожнее, олухи.

Разорвав чистую холстину, прилагавшуюся к аптечке, Руал намочил её в ведре и осторожно промокая раны лежавшего стал обтирать исхудавшее тело пленника.

После обтирания фон Кухерейниген обработал свои руки аквавитой, и взялся за обработку ран. Открытые раны Эберсвинус промокнул тампоном, свёрнутым из чистой холстины, смоченным в спирту. После обработки присыпал их порошком растолчённой травы стеллании.

Вытащив из походного набора аптечки иглу фон Кухерейниен шёлковыми нитями ушил зияющую рану на груди, разошедшуюся к тому времени на значительную ширину. Ушитую рану начальник охраны также обработал целебным порошком.

От боли и холода я очнулся, со стоном открыл единственный глаз и увидел склонившегося надо мной мужика-искусника.

— Trinken Sie es, ome (выпейте это, оме), — обратился ко мне какой-то человек, осторожно приподняв мою голову, он поднёс к губам горлышко фляги. Запах корицы, цветов и вина и чего-то ещё попал мне в нос из фляги. Сделав пару глотков, я откинулся назад, единственный мой видящий глаз с облегчением закрылся.

«Другого выхода кроме помещения в стазис, нет. Великая Сила, придётся всё время пути держать его в стазисе. Надеюсь, будет жив», — думал Эберсвинус фон Кухерейниген

— Magna Potentia, fiat voluntas tua, prohibere motus, vires in hoc corpore, et custodiunt illud vivere (Великая Сила, да будет воля твоя, останови движение сил в этом теле и сохрани его живым, лат.), — произнёс он заклинание, потоки силы закрутились вокруг пальцев барòна и невидимая глазу сила окутала тело Ульриха.

— Тибо, Эгер — делайте носилки, он не сможет ехать сам, — распорядился фон Кухерейниген.

Стребовав с коменданта форта Херренкимзе три тёплых шерстяных одеяла и пару кусков плотной холщёвой ткани, спутники барòна споро сколотили из подручного материала пароконные вьючные носилки. Уложили в них безсознательное тело оме Ульриха, завёрнутого сразу в три одеяла, для предотвращения кровотечения между ног ему вложили сверток мягкой льняной ткани и в тот же день, закрепив носилки между двух коней и поменяв своих коней на заводных, группа фон Кухерейнигена со всей возможной скоростью двинулась обратно.

Обратное путешествие растянулось на 4 дня — сказывалась