Сосед! Не грози-ка дочке генерала - Катя Морошка

— Ты нормальный?! Какой товар? Вы тут глухие все что ли?!

— Ну, тише, цыпа. Не забывай, где находишься, — хмурит брови он. — Я за такие слова могу еще пятнадцать суток тебе влепить. Посажу к алкашам, у них там историй тоже полная тележка. Или тебя к проституткам лучше?

— Это ты меня еще и проституткой назвать решил?

— Не, зачем, — нагло хмыкает и откидывается на спинку. — Слишком мелко для тебя. У меня ж зрение рентгеновское. Я вашего брата за километр чую. Типичный главарь ОПГ.

— Позвонить мне дай, — выдыхаю и закатываю глаза.

— Ага, разбежался. Чтобы ты своих предупредить успела?

— Да каких, блин, своих?!

Не выдерживаю, вскакиваю и упираюсь ладонями в стол. Пытаюсь выровнять дыхание, которое от его насмешек и угроз стало частым, и зло пилю соседа глазами.

— Трофимов, — орет он, не шевельнув бровью. В дверях тут же появляется голова старшего лейтенанта.

— Да, товарищ капитан.

— Наручники дай. Борзая у нас еще и буйной оказалась.

Послушно передав начальнику наручники, старший лейтенант вновь удаляется, и я так же, как и в прошлый раз, провожаю его глазами, но на этот раз ужасно не хочется, чтобы он уходил.

Рано или поздно папе я все же позвоню, но вот что этот изувер капитан успеет со мной сделать до того, как папа потом его за это казнит…

— Ну что? Будем и дальше на представителя власти голос повышать? — спрашивает он и встает, покручивая в пальцах наручники.

— Не будем.

— Умная цыпа.

— Слышишь, ты… Я тебе не цыпа! — бросаю на него сердитый взгляд, но упираюсь в металлические браслеты и снова сглатываю.

— Сразу видно, первый раз попалась. Иначе бы так не дерзила. Знаешь, сколько таких, как ты, в этих стенах побывало? У-у-у…

Присев на край стола, он обводит глазами допросную и возвращается ко мне. Даже не пытается скрыть самодовольство и, я уверена, не упустит шанс отыграться за все мои пакости.

— Сначала “я ни при чем”, потом “дайте позвонить”. Орут, связями своими грозят… Но когда наручниками к батарее прикуешь, а потом по ребрам уголовным кодексом отходишь, как-то сговорчивее становятся. И уже не “эй, ты”, а “дяденька, простите”. Уважение появляется, понимаешь? У нас тут хоть и не исправительное учреждение, но тоже людей к лучшему меняем.

— Ты что, и меня бить собрался? — спрашиваю, косясь на наручники, которые он демонстративно расстегнул.

— Тебя — нет. Ты же умная. Сама все расскажешь. Да? А я уже потом посмотрю, по какой статье пойдешь. За организацию или за соучастие.

Мне уже совершенно не смешно, да и дерзость всю как ветром сдуло. В глубине души надеюсь, что сосед не совсем козел, и все-таки выслушает, но по косой ухмылке понимаю, что шансов у меня практически нет.

— Не виновата я ни в чем.

— Он сам пришел?

— Сам. И я сама. Только думала, на свидание, а он попросил к брату заехать, сказал, в долг у него брал и отдать что-то нужно было.

— А где взял то, что отдать хотел, не говорил?

— Нет.

— Свел тебя с ним кто?

— Глафира Игнатьевна. Сваха.

— Сваха… Погоняло что ли? Обычно “мамками” называют. Чет я не слышал ничего про Сваху.

— Не погоняло, а профессия. Настоящая сваха.

— Они че, еще существуют что ли? — по-настоящему удивляется капитан, но тут же вспоминает о своей роли и обратно нахмуривается. — Ох-ох-ох… И что ж мне с тобой делать-то…

Оттолкнувшись от стола, он защелкивает пустые наручники и отходит от меня на несколько шагов, потирая подбородок. Задумчивость выглядит показной, и это нисколько не радует. Все-таки решил отыграться.

— Мстить мне будешь, да? — решительнее спрашиваю, потому что исход мне уже понятен.

— Да не в мести дело. Эти двое орут в один голос, что ты у них главная. Всех подбила, сама где-то товар доставала. А я ж видел, когда ко мне в первый день заходила, что у тебя лицо было в белом порошке…

— Это мука! Я торт пекла!

— Ой, давай без этого, ладно? Мука, сахарная пудра… Вы б хоть что-то новенькое придумали. Ничего, я по-соседски помогу. Посидишь пока тут, я тебе камеру потише подберу. Пока квартиру твою обыщут. Если не найдут ничего, дня через три-четыре домой пойдешь. Максимум неделя.

Внутри все обрывается, смотрю на него во все глаза, но на лице капитана ни один мускул не дрогнул. Он всем своим видом показывает мне, что ни мольбы, ни тем более угрозы не помогут.

Подойдя к двери, он открывает ее и кричит:

— Трофимов. Сюда иди.

— Не надо, пожалуйста, — жалобно пищу я. — Я правда ни при чем.

— Проверим, цыпа. Проверим…

Сердце колотится, как ненормальное. Надо звонить папе! Если дадут… Если папу удар после такого не хватит.

Слышу за дверью шаги старлея и наблюдаю за хмурым лицом соседа. Непробиваемый! Лучше бы он бандитом оказался, у тех и то сочувствия больше.

— Да, товарищ капитан.

— Показания у девушки возьми.

— Есть. А потом?

— Домой отпусти.

— И все?

— Все. Телефон записать не забудь, чтобы вызвать если что.

— Как соучастницу? — уточняет парень.

— Как свидетеля, Трофимов, — чуть повышает тон капитан и с нахальной ухмылкой смотрит на меня. — Сам не видишь, что девочка ни при чем? Напугал вон ее до полусмерти, я еле успокоил.

Получив кивок от подчиненного, он подмигивает мне и уходит, пока я учусь заново дышать от схлынувшего страха и злости. Нет, он все-таки непрошибаемый козел!

Глава 8

Домой я добираюсь глубокой ночью, потому что мою машину снова увезли на ту же штрафстоянку, что и в прошлый раз. Сторож хмуро провожает меня глазами, в которых без труда читается “еще свидимся”.

Вваливаюсь домой и падаю на кровать. До сих пор трясет, но больше от злости. Злюсь на папу, Глафиру, и сильнее всех на соседа.

— Козел…

По его взгляду, которым он наградил меня на прощание, я поняла, что он с самого начала не сомневался, что я не преступник, а жертва. И тем не менее довел почти до нервного срыва, заставил в красках представить себе несколько дней в камере.

— Сволочь!