Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! - Екатерина Ильинская

показывая, что не возражаю. Внимание Эрнета не было навязчивым, и я не ожидала от него подвоха. Здесь и сейчас прошлое как будто растворилось в туманной дымке на горизонте, оставляя только настоящее.

— Пойдёмте, я покажу вам дождь. — Эрнет протянул руку, и я без колебаний приняла её. Наши пальцы переплелись, и от этого прикосновения стало очень тепло. Даже жарко. Или в этом было виновато яркое солнце?

— На небе ни облачка, — заметила я. — Погодные маги делают дождь из ничего? И зачем это вообще надо?

— Сейчас увидите.

И я увидела. Как двое студентов-магов гоняют маленькие тучки между зданиями трёх ресторанов, накрывая дождём те заведения, где не осталось мест. Как брызгают на убегающих от внезапного ливня детей. Как загоняют под крышу взрослых, где официанты предлагают чай, плед и высушить одежду. Клянусь, это делалось специально!

Я тоже рискнула пробежать мимо веселящихся погодников, и даже пару раз уклонилась от потоков воды, пока удача не отвернулась, и меня не окатило с головы до ног. К счастью, артефактов для сушки одежды тут было в избытке.

А потом мы с Эрнетом сидели на веранде одного из ресторанов, обедали, пили чай, смотрели на море. Он кормил семечками и орехами местных белок, против которых посетители, видимо, не возражали, хотя я бы предпочла общество крикливых птиц. Впрочем, маленькие рыжие создания действовали осторожно: не выскакивали внезапно и не пытались на меня залезть, поэтому я просто наблюдала, изредка улыбаясь от вида раздувшихся щёк жадных зверьков.

— Так кто напал на вас в детстве, Амелия?

— Напал? О чём вы? — Я не сразу сообразила, что имел в виду Хантли, но когда осмыслила, напряглась. Села прямо, схватила стакан с чаем и суетливо закрутила в руках, выдав себя с головой.

— Ваша сестра упомянула в разговоре, что до девяти лет вы таскали домой любую живность от улиток до бродячих псов, а потом на вас кто-то напал. Родители тему не поддержали, а выспрашивать я не стал, но отправил запрос в архив, чтобы сделали выписку обо всех событиях того периода. Намеревался вам это «нагадать» в следующий раз.

— Гадалки так не работают, — хмыкнула я, так и не подняв на него глаз.

— Так работают журналисты.

Хантли ничуть не смутился. А потом забрал стакан и взял мои ладони в свои, согревая и слегка поглаживая.

— Так кто это был? Почему животные до сих пор пугают вас? Я начал догадываться, когда вы вылетели на меня из дома с криками про монстра. А ваше поведение внутри только подтвердило догадку…

Я промолчала. Не любила вспоминать, а тем более говорить про тот случай. Долго убеждала себя, что уже позабыла всё произошедшее, что это только детские страхи, хотя продолжала бояться. Поэтому я просто покачала головой, отказываясь отвечать на вопрос. Сидела и смотрела, как большой палец Хантли гладит моё запястье, впитывала тепло и спокойствие, которое приносили мне эти прикосновения.

— Тогда давайте опять я? Это был рейхан?

Я покачала головой, хотя рейхан там тоже был. Много кто был. И одновременно не было никого.

— Это точно не могла быть коббарра, иначе вы не оставили бы у себя Саюши. Да и не живут они в наших лесах.

Я кивнула. Это была не коббарра.

— Но змея? Я помню, вы говорили, что не любите змей.

— Это была… фликсия.

Я всё-таки вытолкнула это слово, хотя оно очень сопротивлялось. Руки дрогнули, и Эрнет сжал их сильнее.

— Откуда она взялась в Фаренли? И как вы спаслись?

— Я плохо помню…

От воспоминаний я задрожала, словно опять оказалась в заброшенном доме в стылый осенний день. А потом слова полились неудержимым потоком.

Глава 43

В старом доме Олриджей уже несколько дней кто-то шуршал. Призраки! Так решила вся местная ребятня, и к тому были основания — Марк Олридж был человеком с весьма сомнительной репутацией, якшался с преступниками и по молодости отсидел несколько лет в императорской тюрьме за контрабанду. А недавно вот умер. Но всем было очевидно, что такой человек обязательно вернётся в виде призрака, чтобы и дальше пугать людей.

Взрослые только махали руками и отказывались слушать «глупости», но в доме Олриджей кто-то шуршал. В совершенно пустом покинутом доме.

— Наверняка енот забрался или бродячая кошка, — буркнул отец за вечерним чаем, когда Амелия и Аделина снова рассказывали об ужасных звуках.

«Енот? Кошка? — Мысли закрутились в голове у Амелии и больше уже её не покидали. — Бедное голодное животное… Надо его накормить!»

Как только в соседней комнате затихли голоса отца и матери, а Аделина перестала возиться в своей кровати, Амелия тихонько выскользнула из-под одеяла и прокралась вниз по лестнице на кухню, взяла из охлаждающего ящика бутылку молока, из серванта чашку с отколотой ручкой, обулась и, перешагивая скрипящие половицы, выскользнула из дома.

Ночь встретила холодом поздней осени. Стылый ветер забирался под лёгкое платье, и кожа тут же покрылась мурашками. Амелия чуть помедлила, раздумывая не вернуться ли за пальто, но решила, что лучше пробежаться.

Снега не было, но землю уже сковал холод. Звуки шагов гулко разлетались по улице, дыхание вырывалось паром, но до цели оставалось совсем немного.

Вот и крыльцо с шатающимися перилами и нижней подгнившей ступенькой. Запертая дверь. Тёмные окна неодобрительно смотрели на незваную гостью, словно предупреждая о чём-то.

Амелия знала, где лежит запасной ключ. Стэн рассказал по секрету, что видел, как в дом к Марку Олриджу незадолго до смерти приходил незнакомец с большим ящиком. И не было бы в этом ничего удивительного, если бы не тот факт, что хозяин тогда отсутствовал. А незнакомец достал ключ из щели возле наличника второго окна слева, а потом туда же и положил. Там ключ и лежал до сих пор. Если его, конечно, никто не забрал.

В слабом свете звёзд было не разобрать, где щель, а где тень, приходилось всё делать на ощупь. Старый потрескавшийся слой краски колол кончики пальцев и осыпался вниз, неокрашенное дерево так и норовило занозить руку, но, наконец, Амелия нащупала холодный металл, вытащила ключ, отёрла о платье и подошла ко входу.

Замок заедало, пришлось освободить руки, прижать боком дверь и с усилием повернуть ключ. Раздался щелчок. Амелия вздрогнула. Она вообще давно уже дрожала от холода и от страха, что её