Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! - Екатерина Ильинская

Эрнет же сам сказал, что догадывался о моих страхах, как он мог додуматься пригласить меня в зоопарк?.

— Я пошутил, Амелия. И хотя вы часто находите мои действия злонамеренными, я никогда не стремился причинить вам вред. Разве что в самом начале нашего знакомства. Но даже и тогда, мои действия были продиктованы желанием защитить горожан от очередной гадалки, а не сделать плохо вам лично.

Я хотела возмутиться, но Хантли посмотрел на меня и улыбнулся.

— Можем считать этот день искуплением моей вины? Я, правда, сожалею том, что написал ту статью, и о том, что наговорил вам позже.

Я фыркнула. Злости из-за статьи не было: она как раз принесла больше пользы, чем проблем. А вот обида и непонимание из-за предубеждения Хантли вспыхнули с новой силой.

— Прощу, если вы, наконец, объясните, чем вам так не угодили предсказания.

Эрнет попытался возразить, но я не дала:

— Да, ладно вам, я всё равно очень скоро об этом узнаю. Всего час в архиве…

Бровь журналиста скептически приподнялась, а я спешно поправилась:

— Пара часов? Полдня? Ну, ладно, день копания в газетах, и я пойму, что там за предсказание, и как с ним связано случившееся с вашей сестрой. Так давайте сэкономим друг другу время. Просто расскажите мне сами, а я обещаю молча слушать, даже есть вы будете поливать грязью всех гадалок на свете. И даже меня. — На секунду я задумалась, а потом уточнила. — Но только ближайшую пару часов. Вам же хватит пары часов?

— А вы способны на такой подвиг? — произнёс Хантли сквозь смех. — И даже не начнёте драться по истечении этого времени?

— Вот этого уже не обещаю. Всё зависит исключительно от вас. — Я бросила лукавый взгляд из-под ресниц, и сама удивилась, что откровенно флиртую, и получаю от этого удовольствие.

Хантли взял меня за руку и повёл прочь от ресторана в сторону стеклянного купола, виднеющегося за деревьями.

— Что ж, спасибо за честность, я буду готов к нападению. И раз уж сегодня день откровений, я расскажу вам свою историю целиком.

Глава 44

— Я всегда восхищался Элеонорой и даже немного завидовал. То, что ей удавалось легко и непринуждённо, мне приходилось нарабатывать годами, и всё равно получалось хуже. К тому же сестра обладала уникальной способностью относиться к промахам так легко, словно они всего лишь незначительные мелочи. Я же свои неудачи всегда воспринимал катастрофой и старался их не допускать.

Хантли и неудачи? Впрочем, все люди в юности переживали их в достаточном количестве. Просто одни потом находят способ с ними справляться, а другие — предотвращать.

— В шестнадцать лет я поступил в столичную академию магии, в то время как Элеонора, имея лишь небольшой дар, занималась с наставниками дома. И пока я учился стандартным заклинаниям, она придумала собственную уникальную технику — её картины стали живыми и передавали вложенные в них эмоции. Это была уже не магия, а настоящее чудо. И хотя я знал о её достижениях, не предполагал, какую известность она приобрела в определённых кругах — в годы обучения мы виделись и общались крайне мало.

Эрнет замолчал. Его взгляд был направлен вперёд, но куда-то мимо предметов. Уверена, он не видел ни тропинку, по которой мы шли, ни яркие клумбы по сторонам, ни спускающиеся с деревьев грозди цветов, ни рассыпавшихся по всей оранжерее солнечных зайчиков, которые отчаянно меня слепили, мешая сосредоточиться на истории. Но я молчала, не желая сбивать Хантли с мысли, и скоро он продолжил.

— Я говорю это к тому, что мы с сестрой были слишком непохожими, чтобы по-настоящему понять друг друга. — Хантли повернулся ко мне и добавил: — Так же как и мы с вами, Амелия. Даже когда используем одни и те же факты, приходим к противоположным выводам, мыслим совершенно по-разному.

— Не так уж по-разному мы мыслим, — тихо возразила я, скорее чтобы поддержать разговор, чем действительно поспорить. — Во всяком случае, нам обоим не нравится мэр.

Эрнет усмехнулся и кивнул.

— Это, безусловно, так. Хотя я уверен, что у нас совершенно разные истоки неприязни, поэтому и результат совпал.

Я только вздохнула.

— И что же дальше случилось с вашей талантливой сестрой? Вы до сих пор не обругали ни одной гадалки, я всё жду.

— Скоро доберёмся до этого момента.

Внезапно поднявшийся ветерок раскачал над нами ветки дерева, и вниз посыпались белые цветы. Хантли поймал один, остановился и осторожно вставил мне в волосы. Так аккуратно, что я едва ощутила прикосновение и неожиданно для самой себя пожалела о сдержанности и осторожности своего спутника. Впрочем, сейчас было не до романтики. Обстановка ужасно контрастировала с историей, которую мне предстояло выслушать.

— Отец умер, когда Элеоноре было двадцать четыре, сразу же за ним от тоски слегла мать и истаяла за полгода.

Повисло молчание. Я взяла ладонь Эрнета и пожала, пытаясь выразить своё сочувствие, он сжал в ответ. Дальше мы шли, уже не размыкая рук.

— По окончании траура сестре посыпались предложения. Невеста она была завидная, так что недостатка в них не было. Раньше выбором достойных кандидатов занимался отец: одним сразу отказывал, о желании других сообщал Элеоноре, но никогда не неволил её в выборе. Да и она не стремилась выйти замуж — её сердце было свободно.

— А потом женихами занялись вы?

— Да, это дело добавилось к другим неотложным. И хотя я обучался управлению нашими землями, но не до конца представлял, сколько всего делал отец. И как трудно с этим справляться в одиночку.

— Уверена, что упорство и тут вам помогло, — не могла не вставить я. Никаких сомнений в том, что Эрнет достиг успеха, у меня не было.

— Помогло, — не стал отрицать он. — Но за всем этим я отдалился от Элеоноры ещё больше. Мы с ней и раньше редко приходили к согласию, но помогало внимание родителей, которые понимали её гораздо лучше, чем я. И вот после их смерти сестра почувствовала себя одинокой, поэтому сблизилась с людьми, к которым раньше не проявляла интереса. И когда лорд Хеммерли сделал ей предложение, потребовала, чтобы я дал согласие.

— Она его любила?

Стало зябко, хотя в оранжерее по-прежнему было жарко и даже душно. Но я знала, какой финал будет у этой истории,