Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! - Екатерина Ильинская

— Если действительно хотите, то я могу это устроить, но повторюсь…

— Нет же, — прервала я журналиста, — мне скорее хочется, чтобы я туда не попала, но боюсь, Сандра настоит на своём, и мне придётся весь вечер развлекать присутствующих простенькими гаданиями.

— Моё предложение всё ещё в силе, Амелия. Вы знаете, как всего этого избежать.

Под взглядом Хантли стало неловко, и я отпила из бокала, но это не помогло ни унять заполошно забившееся сердце, ни притушить волнение. А ещё у меня закрались подозрения, которые я пока не решалась высказать.

— Выскочить замуж и бросить работу? Нет уж. Мне такой вариант не подходит.

Я прямо посмотрела на журналиста, пытаясь понять его мотивы, хотя некоторые подозрения начали зарождаться ещё в архиве, но пока это были ничем не подтверждённые домыслы. Сейчас я жалела, что не пошла в расследовании дальше и не выяснила, что же там было с предсказаниями, хотя сомнительно, что я управилась бы с поиском информации за остаток вечера.

— Жаль, но я всё же надеюсь, что со временем вы примете мою точку зрения. — Хантли смотрел со странной смесью надежды и раздражения. Во всяком случае, я это восприняла так, потому что сама испытывала именно эти эмоции.

— Может, вы уже объясните, чем вам так претит моя деятельность? И вообще все предсказатели? Боюсь, наш разговор снова спотыкается об один и тот же камень, но я никак не могу его обойти, потому что не понимаю, в чём проблема, а вы по каким-то причинам не хотите этого делать.

Я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Хотелось уже расставить все точки в конце предложений, но надежды на это было мало.

— Боюсь, я слишком предубеждён по этому поводу, так что лучше вам самой составить представление обо всём произошедшем, иначе мы снова поссоримся, а это не входит в мои планы на выходные.

— Да, в мои тоже… — пробормотала я и снова взяла бокал. Пить не хотелось, но надо было чем-то занять руки. — Значит, завтра в архив?

— Я буду рад вашей компании. Зайду в десять, — только и ответил Эрнет.

Между нами опять повисла тишина, которая подчеркнула неловкость и то, что каждый страшиться высказаться и подтолкнуть разговор к перепалке. Долго выносить это я не смогла и, не выдержав молчания, задала вопрос, желая развеять или подтвердить свои подозрения о причинах, подталкивающих Хантли раз за разом звать меня замуж.

— Скажите, а ваши настойчивые предложения, случайно, не связаны с тем, что, не сумев уберечь сестру, вы теперь опекаете меня, «искупая ошибки прошлого»?

— Я не… — Эрнет хотел возразить, но осёкся. Я видела, как напряглась его челюсть, как он сглотнул, как между бровей образовалась морщинка, и как во взгляде появилось сомнение. И больше всего на свете мне захотелось, чтобы сейчас он соврал. Но Хантли, как всегда, был предельно честен: — Возможно.

Это слово упало камнем между нами, всколыхнув во мне такую горечь и боль, которой я никак не ожидала, почему-то уверенная, что любой ответ приму если не беззаботно, то лишь с лёгким разочарованием. Но нет… Нет… Я не была готова, ни к сбившемуся дыханию, ни к спазму в горле, мешающему вдохнуть, ни к слезам, внезапно размывшим окружающий мир, ни к оглушающей пустоте, которая сделала всё происходящее вокруг меня совершенно неважным.

Неожиданно я получила ответ на вопрос о собственном отношении к Эрнету Хантли, и о его отношении ко мне. Как, оказывается, глубоко пустили корни мои чувства. А я для него была всего лишь попыткой исправить допущенную в прошлом ошибку.

Глава 41

Мы не поссорились, но и никакого разговора не получилось — каждый погрузился в свои переживания и мысли и не был готов делиться ими с другим. Быстро закончили ужин и пошли к моему дому, едва ли за всю дорогу перебросившись десятком фраз.

Ночью мне снилась Сандра, танцующая с мужем Элеоноры, Виктор Бранс, пекущий булочки для императора, Ника, выскакивающая из торта со словами «сюрприз». В руке подруга держала камень, который потом швырнула тёмное небо, и тот разлетелся тысячей искр. Искры полетели вниз и осветили Эллу, обнимающую рейхана. Ветлекарь говорила монстру, какой он душка, и жаловалась на целителя Лотиана. Рядом стояли Девеник и Лерайлия, отбивающиеся от Камиллы Пафсон. А в воздухе висел мэр и хохотал.

Я отвернулась от этого балагана и встретилась взглядом с Эрнетом:

— Вы не похожи на Элеонору. К тому же гадалка. Как я мог так ошибиться? — Его губы искривились в горькой усмешке.

Сверху посыпались карты, они окружили, не давая пройти вперёд, как бы я ни старалась. Из этой импровизированной клетки оставалось только смотреть, как Хантли уходит во тьму.

Я проснулась в холодном поту, тяжело дыша и не понимая, где нахожусь. Успокоилась, только когда в ногах замурлыкала Саюши и обвила мою лодыжку своим хвостом.

— Мне просто надо закончить это дело, — пробормотала я, погружаясь обратно в наведённый коббаррой сон. — Остался один шаг до правды…

Последней мыслью было то, что завтра я снова пойду в архив и раскрою, наконец, тайну предубеждения Хантли. И уж тогда точно закончу эти непонятные отношения.

* * *

Наутро я чувствовала себя совершенно разбитой: голова гудела, глаза горели, словно туда насыпали песка, а самые простые действия представляли собой сложнейшую задачу. Думать не хотелось вовсе. Но я всё равно вылезла из кровати, оделась, взяла чистую тетрадь и самопишущее перо — в общем, подготовилась к посещению архива и окончательному раскрытию дела о нелюбви Хантли к гадалкам. И окончательному закрытию всего остального. Ведь если я аргументированно попрошу оставить меня в покое, он выполнит эту просьбу?

— Кажется, вам сегодня стоит отдохнуть дома, — вместо приветствия сказал Эрнет, когда я открыла дверь на стук. И только общая усталость не дала мне ощутить болезненный укол в сердце от вида журналиста на моём пороге. Усталость и равнодушие, сквозь которые изредка пробивались другие чувства.

— Похоже, вчера информации оказалось слишком много, теперь надо дать ей усвоится, а не перегружать себя дополнительно.

— Ничего подобного, — возразила я, хотя была согласна с озвученными выводами, но горячечное желание завершить это дело подгоняло вперёд. И вообще, почему Хантли сразу решил, что