Божественная одержимость - Кристина Руссо

ней притягивало меня, сердце и душу. Каждый ее взгляд, каждый вздох были похожи на молитву, которую я, сам не зная, произносил. Она осталась в моих мыслях, как аромат, который я не мог забыть, сладкий и совершенный, который невозможно игнорировать.

Любить ее было похоже на судьбу.

Желание иметь ее было чем-то, что я не мог контролировать.

И я отдал все ради нее, даже когда это привело к моему краху.

— Ты был первым, кто увидел… Меня всю целиком.

Первобытная потребность обладать ею и никогда ее не отпускать разлилась по моим венам. Схватив обе ее груди одной рукой, я снова притянул ее к себе; массируя их, сжимая в кулаках. — Я был первым, кто сжал эти идеальные сиськи?

Ее голова откинулась мне на грудь, тихий стон сорвался с ее приоткрытых губ. Она кивнула.

— А как насчет моих рук в этих прекрасных волосах? — Я сжал в кулаке ее небесно-карамельные пряди, поворачивая ее лицо ко мне.

Хриплый звук ммм покинул ее.

Мой кулак напрягся в ее волосах. Мой взгляд упал на ее розовые, пухлые губы. — Я был первым, кто поцеловал эти великолепные губы?

— Ммм...

— Скажи мне еще раз, — настаивал я, нуждаясь в том, чтобы услышать это от нее.

— Ты был первым… И единственным, кто поцеловал меня.

Единственный.

Ее рука поднялась, чтобы коснуться моего лица, послание в ее глазах было ясным. — У меня никогда не было никого другого, — Наталья говорила так тихо — именно так, как я помнил, когда она не злилась на меня, — и я знал, что она говорит правду.

Гнев, такой ядовитый, разлился по моим венам.

Она отвела глаза. — Ты обещал, что не будешь злиться.

— Я никогда не смог бы злиться на тебя, amai. Я злюсь на себя.

Она изогнулась в моих объятиях, чтобы обвить руками мою шею. — Почему?

Карты раскрыты. Теперь не было смысла сдерживаться.

— Я ушел четыре года назад, потому что был глупым и ревнивым.

Что-то дрогнуло в ее глазах. — Тревор...

Я мог бы сказать, что миллион вопросов крутился у нее в голове, от почему до кого. Но в тот момент, когда я поцеловал ее, все это растворилось в неуместности.

Только она и я имели значение. Я бы это исправил. Потому что, черт возьми, я не проведу еще один день своей жизни без женщины, которую я люблю, рядом со мной.

Мы оба застонали в поцелуе, мои губы приоткрылись, чтобы глубже ощутить ее вкус.

— Я так чертовски сильно скучал по тебе, детка. — Я отстранился и застонал, прежде чем снова поцеловать ее.

— Не могу поверить, что ты ушел, — захныкала она, ее пухлые губы прижались к моим, как раз в тот момент, когда ее рука мягко коснулась моей груди.

Я заставил ее поцеловать меня снова. — Прости. — Мои грубые ладони спустились к ее бедрам, приподнимая ее. — Мне чертовски жаль. Я был глуп.

— Тебе следовало поговорить со мной. — Ее рука снова ударила меня в грудь, сжимая мой костюм.

— Ты права. Прости. — Не отстраняясь, я провел нас через комнату, целуя ее еще глубже. — Боже, я скучал по тебе.

В тот момент, когда мы легли в кровать, она потянула меня за ремень. Пока она возилась с моими брюками, я расстегнул рубашку. Она спустила мою рубашку с плеч, пока я стягивал штаны вместе с боксерами.

Просунув руки между телом Натальи и матрасом, я заключил ее в свои объятия, притягивая ближе. Я был таким твердым, что мне не нужно было использовать руку, чтобы подойти к ее входу. Она захныкала, когда головка моего члена потерлась между ее складочек. Она была такой влажной и готовой; почти умоляла меня взять ее.

Медленно я вошел в нее, мои глаза сфокусировались на ней.

Удовольствие пронеслось по моим венам. Быть с ней снова, спустя столько времени, было похоже на возвращение домой, в рай.

Наталья ахнула одновременно со мной. Она была такой тугой что казалось, будто все начинается заново.

Мои брови сильно нахмурились от осознания.

— Я был первым, кто был похоронен глубоко внутри тебя?

Наталья положила руки по обе стороны от моего лица, притягивая меня к себе, пока наши лбы не соприкоснулись. — Единственным.

— Наталья.… Ты должна была сказать мне. — Я покачал головой. — Черт, прости меня.… Я был таким грубым той ночью.

— Нет, не правда. Я просила тебя не торопиться, и ты так и сделал. Помнишь?

Конечно, я помнил. Я работал кулаком на это воспоминание последние четыре года.

Это не меняло того факта, что ни у кого первый раз не должен быть в общественном месте, на столе.

Черт. Я действительно мудак.

Я трахал ее медленно — так, как должен был в первый раз — заставляя ее снова привыкнуть к моему размеру после стольких лет. Я прижался к ней бедрами, проникая членом глубже, вдавливая ее в мягкий матрас — там, где у нас должен был быть наш первый раз.

— Хочешь узнать секрет, amai? — прохрипел я, мой голос был мрачным и одержимым. И она кивнула, наслаждаясь этим. — У меня тоже больше ни с кем не было.

— Тревор... — Она захныкала.

— С тех пор, как ты пролила на меня свое шампанское.

Она ахнула, когда я вошел до конца.

— Я даже ни с кем больше не целовался.

Она сжалась вокруг меня, как тиски, заставляя двигаться сильнее.

— Не смог.

— Тревор... — Она снова ахнула, почувствовав мою длину, несмотря на то, как невероятно медленно я двигался.

— Я застрял, думая о карамельных волосах одной девушки и мягких карих глазах.

— О, Боже мой, Тревор... — Она рыдала, ее острые ногти царапали мою спину. Две слезинки скатились по ее вискам.

— Тебе приятно, детка? — Я вытер одну слезинку большим пальцем, затем поцеловала другую.

— Так хорошо. — Она откинула голову на подушки, ее руки слегка похлопали меня по щекам в порыве страсти и притянули меня к себе. — О, Боже мой...

Ее бедра прижались к бокам моего тела, ее киска пульсировала и пропитывала меня по всей длине, когда она кончала на мой член.

Мое собственное удовольствие скрутилось внизу позвоночника, и после еще двух толчков я вошел глубоко в нее и остался там, наполняя ее своей спермой. Что-то темное овладело мной, вынуждая меня слегка отстраниться, только для того, чтобы снова войти в нее и протолкнуть свою сперму еще глубже в нее.

В моей груди одобрительно заурчало, когда я сократил расстояние между нашими губами, целуя ее со сладким притяжением. — Я скучал по нам.

Она снова издала этот хриплый