Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

Но он так этого и не делает.

* * *

На второй день у моего порога снова появились детективы. В первые дни после выхода из комы они приходили в больницу с блокнотами и невозмутимыми лицами, задавали вопросы и допрашивали меня о падении.

Назывались разные имена.

Я все отрицала.

У них нет никаких доказательств, кроме загадочного синяка на моей щеке, и у них связаны руки. Через тридцать минут они выходят из моего дома, не приблизившись к истине. Я выхожу на крыльцо, таща перед собой ходунки, и наблюдаю, как патрульные машины выезжают с гравийной подъездной дорожки.

Я щурюсь от солнечного света, когда шины вздымают облако камней и песка. Когда пыль оседает, с противоположной стороны улицы доносится шум газонокосилки. Макс стоит в центре лужайки и несколько раз безрезультатно дергает за веревочку стартера. Солнечный свет падает на него сверху, заставляя его кожу блестеть на фоне темно-коричневой майки. Его бицепсы вздуваются от каждого резкого рывка за веревку.

После пяти попыток он сдается, выдыхает и отходит от косилки. Я наблюдаю, как струйки пота стекают по его шее и пропитывают корни волос.

Мгновение спустя он направляется ко мне.

Я выпрямляюсь на крыльце, крепче хватаясь за ходунки, но уже не для физической поддержки. Я смотрю, как Макс пересекает улицу, разделяющую наши дома, не отрывая глаз от земли.

— Привет, — говорю я, когда он проходит через весенне-зеленую лужайку.

Не могу поверить, что уже весна.

Все еще чувствуется зима, во многих отношениях.

— Привет. — Парень останавливается передо мной, все еще почти на фут выше меня, несмотря на то, что я стою на ступеньке крыльца. — Как дела?

— Лучше. Я чувствую себя намного сильнее. — Я поднимаю руку и сгибаю бицепс, добавляя легкости в свой тон. — Но сейчас ты бы точно выиграл в армрестлинге.

Наконец, Макс поднимает голову, и наши глаза встречаются, вызывая потрескивание электричества. От одного только зрительного контакта между нами вспыхивает неоновое пламя.

— Это здорово, Элла.

Я прикусываю губу и опускаю руку.

— Проблемы с газонокосилкой?

— Очевидно, — говорит он, засовывая руки в карманы своих шорт. — Что сказали копы?

Я пожимаю плечами, изображая беззаботность.

— Они все еще расследуют мое падение. Не знаю точно, почему.

— Некоторые парни в школе оказались под пристальным вниманием. Прошел слух, что тебя бросили в озеро в прошлом году. — Макс прищуривается, ожидая моей реакции. — Ты ведь рассказала бы мне, если кто-то причинил тебе боль?

— Конечно.

Конечно, я бы рассказала тебе, если бы какой-нибудь хулиган столкнул меня со скалы. К несчастью для нас обоих, правда куда более разрушительна.

Выдавив из себя улыбку, я заглядываю ему через плечо.

— Чем Маккей занимается? Что-то я его не видела. — Мой тон удивительно ровный. Я даже не моргаю.

— Последние несколько дней он жил у одного из своих баскетбольных приятелей. Сказал, что им нужно поработать над проектом по биологии.

Удобно.

— Понятно.

— Он передает тебе привет.

Моя грудь напрягается, когда я сдерживаю презрительный смешок. Глаза горят, в них скапливаются злые и горячие слезы.

— Как мило с его стороны.

— Да. — Он кивает. — Я хотел дать тебе пространство, пока ты устроишься, — продолжает он, взъерошивая свои всклокоченные волосы. — Не хотел тебя душить.

— Ты не душишь меня, Макс. Ты…

Мои слова обрываются.

Я хочу сказать, что он укрепляет меня, исцеляет, дает мне почувствовать, что выжить в том падении было не просто счастливой случайностью. Но не могу, потому что эти чувства воюют с парализующим образом лица его брата-близнеца. Каждый раз, когда смотрю на Макса, я вижу поразительное сходство, и это омрачает то тепло, которое он когда-то дарил мне. Мое молчание повисает в воздухе, тяжелое, нагруженное невысказанной правдой. Во мне бушует конфликт, я разрываюсь между утешением, которое он предлагает, и отголосками прошлого.

— Ты много значишь для меня, — бормочу я, отводя взгляд. — Я ценю, что ты навещаешь меня каждый день. И то, что даришь мне все эти цветы.

Я замечаю, что сегодня в его руках нет оранжевых роз. Я понимаю. Он не может позволить себе столько цветов. Не может позволить себе столько сердечных страданий, когда эти цветы завянут на моей прикроватной тумбочке, а мы не станем ближе к тому, чем были.

— Элла… — бормочет он, подходя ближе, пока носки его ботинок не оказываются на одном уровне с деревянной ступенькой крыльца. Одна рука тянется, чтобы накрыть мою, которая крепко обхватывает ходунки. — Если бы я сделал что-то не так… если бы как-то расстроил тебя… ты бы дала мне знать?

Я наблюдаю, как его горло судорожно сжимается, когда я разжимаю кулак. Я переплетаю свои пальцы с его, теряя равновесие от его прикосновения. Наши руки соединяются.

Мы идеально подходим друг другу.

— Ты не сделал ничего плохого, — шепчу я. — Ни разу. Никогда.

Боль отражается на его лице, в каждой морщинке. Он крепче сжимает мою руку, кивает, моргает и отпускает.

— Пиши мне в любое время, Солнышко. Я буду здесь. — Не дожидаясь моего ответа, он разворачивается и уходит.

Я смотрю на его удаляющуюся спину, а затем наблюдаю, как парень снова борется с газонокосилкой. Снова и снова дергает за веревку. Раз, два, двенадцать раз, с каждой попыткой дергая все сильнее. Он ругается и рычит, пот льется по его лицу.

А тут это происходит.

Гортанное урчание отдается у меня в ушах.

Макс бросает на меня взгляд, напряжение покидает его, и он толкает ее вперед по траве.

Слеза скатывается с моего глаза, и я возвращаюсь в дом.

С наступлением темноты я становлюсь беспокойной и тревожной, и тревога, которую таила в себе, проникает в мой мир снов, когда я то засыпаю, то выхожу из сна. Мне снится Феникс, лошадь моего детства. Мой любимый, давно потерянный друг. Мы скачем по зеленым пастбищам, залитым золотистым свечением. Солнце светит прямо на нас, пока мы несемся галопом. Воздух теплый. Облака зефирно-белые. Все прекрасно, птицы поют, а мои волосы развеваются на ветру.

И тут из ниоткуда появляется Маккей, преграждая нам путь.

Все происходит так быстро.

Одним движением руки он перерезает ножом горло моей лошади и злобно ухмыляется, когда кровь брызжет ему в лицо. Он убивает Феникса прямо у меня на глазах. Я вскрикиваю, опрокидываясь, когда жеребец с испуганным ржанием истекает кровью и заваливается набок.

Голос Маккея преследует меня, пока я лечу к земле.

«Прекрати бежать, Элла».

Я подскакиваю в постели, обливаясь холодным потом.

Сердце колотится где-то в горле.

Пульс сбивается с ритма.

Пиши мне в любое