Акцентор - Вероника Десмонд

Я с грохотом ударяюсь о крышу машины. Давление в моих конечностях не ослабевает. Рвота подступает так яростно, что я раздражаюсь надрывным кашлем, а затем падаю на асфальт.

Где-то на краю сознания я слышу голос отца.

Ледяной ветер впивается даже в кости, но меня продолжает тошнить до тех пор, пока мой желудок не оказывается полностью чист.

– Дом взорвался, – шепчу я, зажмурив глаза. Слезы не перестают течь по моим щекам. – Почему она сделала это? Почему она?..

Маркус пытается поднять меня, но я отталкиваю его.

– Отвечай! – кричу я.

– Я не знаю.

– Не ври мне. Господи, умоляю, не ври мне.

– Элис подслушала разговор, когда я упомянул, что мой ребенок мертв. Возможно, она подумала, что я говорю о тебе, а не о Чарли.

Рыдания сотрясают все мое тело, я провожу ладонью по лицу, а затем поднимаюсь на ослабевшие ноги.

– Мама не могла покончить с собой из-за гребаных догадок. Что. Произошло?

Маркус раздраженно вздыхает.

– Допустим, я не стал отрицать, когда она устроила истерику. Мне хотелось немного наказать ее, потому что я бы все равно не дал своей жене развода. Но я не знал, что она сделает это. Я не знал, что из-за взрыва ты потеряешь слух. Я любил вас.

Я смотрю на мистера Роузинга, который наблюдает за нами с нескрываемым удовольствием. Вращающиеся лопасти вертолета развивают его редкие волосы на висках.

– Как же я тебя ненавижу, – выдыхаю я, заглядывая в абсолютно пустые глаза человека, которого я раньше называла отцом. – Ты мог спасти ее. Она страдала из-за тебя, но ты не хотел замечать, что она медленно умирает, потому что это мешало твоей гребаной карьере, да?

– О, прекрати, Элеонор, – он противно улыбается. – Ты связалась с куда более худшим человеком, чем я. Кстати, где он? Если ты думала, что ты тянешь время для того, чтобы он спас тебя, то мне жаль. Сейчас твой любимый Кинг скорее всего гниет под землей, потому что он не может нагадить и остаться безнаказанным.

– Сюрприз, ублюдок. Я, блядь, могу все, что угодно. А теперь отойди от моего прекрасного ангела, пока я не снес тебе чертову башку, – я резко вдыхаю воздух, когда Аарон и его люди появляются из ниоткуда.

Грудь Маркуса вздымается от ярости, он направляет пистолет на Аарона, смотря исключительно на него, а не на меня.

Ох, это чертовски глупая ошибка.

– Если ты подойдешь хоть на шаг, я выстрелю в вас. И мне плевать, что это моя дочь.

Подняв платье, я достаю свой небольшой белый револьвер из кобуры, прикрепленной к ноге, а затем произношу:

– Сюрприз, ублюдок. А мне плевать, что ты мой отец.

Губы Аарона растягиваются в великолепной улыбке, когда он видит меня с оружием.

Мрачный шепот проникает в каждую клетку моего тела: «Будь хорошей девочкой. Стреляй, ангел».

И я слушаюсь.

Потому что я люблю своего монстра.

И потому что я, черт возьми, его хорошая девочка.

Примечание:

Конформность – изменение в поведении или мнении человека под влиянием реального или воображаемого давления со стороны другого человека или группы людей.

Глава 29

Нарциссическая акцентуация

«…Let the sky fall.

Пусть небеса обрушатся.

When it crumbles

Когда они разверзнутся,

We will stand tall,

Мы будем стоять высоко,

And face it all together.

Мы выдержим это вместе»

Adele – Skyfall

Лондон, Англия.

Тень.

3 месяца спустя.

Риз за моей спиной помогает мне застегнуть бриллиантовое колье с голубым камнем посередине, когда я стою перед зеркалом.

– Это «Тиффани»? – она сжимает мои плечи. – Тебе очень идет, милая.

– Спасибо, Риз. Да, это подарок Аарона.

Мои волосы распущены, ее же собраны в идеальную прическу. Она надела строгий костюм, а я выбрала черное короткое платье и высокие лодочки. Глаза Риз были такими зелеными… Если бы не цвет глаз, многие бы подумали, что мы действительно родная семья.

Она мягко поворачивает меня к себе.

– Ты больше не зовешь меня мамой.

Моя грудь сжимается, а диафрагма Риз высоко поднимается и опускается, как будто она может завладеть моими тревогами.

– Ты была так добра ко мне с самого начала, – мое дыхание обрывается. – Прости, я должна была сказать тебе раньше. Ты делала все возможное, чтобы я снова почувствовала себя так, будто у меня есть полноценная семья, но каждый раз, когда я делала это, мне казалось, что я предаю ее. Предаю воспоминания о ней.

Риз грустно улыбается.

– Элеонор, ты можешь называть меня, как тебе хочется. Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Мы не чужие люди. Ты стала моей дочерью, когда тебе исполнилось двенадцать, и останешься ей навсегда, – ее губы дрожат. – Мне так жаль… боже мой, мне так жаль, что я не заметила…

Сердце колотится от растерянности и нарастающего тревожного чувства.

– Риз…

– Я должна была больше уделять внимание тому, как ты медленно закрывалась ото всех. Я должна была… Я так виновата.

Она плачет. Я заключаю ее в крепкие объятия и задушено произношу:

– Боже, ты ни в чем не виновата. Это его вина, не твоя.

– Нам понадобится время, чтобы разобраться со всем этим. Но пока нам нужно обсудить условия суда, – Риз крепко обнимает меня. Ее глаза красные и опухшие от слез, я, должно быть, единственный человек на планете, кто видел герцогиню Аттвуд такой опустошенной. – Если ты не захочешь участвовать, я сделаю все возможное, чтобы оградить тебя от процесса.

– Но я хочу. Я хочу дать все необходимые показания. Мой отец – преступник, и он должен заплатить за смерть Чарли. Он должен заплатить за то, что он сделал с мамой, со мной, с нами. Твоя репутация…

– Эль, – перебивает она. – Для меня нет ничего важнее моей семьи. Я разберусь с бардаком в прессе. И я так горжусь тобой, милая. Мы, Аттвуды, не уходим от решения проблем.

Глаза Риз снова наполняются слезами, ее объятия становятся крепче, и я чувствую, как моя грудь разрывается от невероятного ощущения свободы.

Я не хотела каким-либо образом соприкасаться со своим отцом, но я больше не позволю никому лишать себя голоса. Мне понадобилось много сил, чтобы рассказать Риз о произошедшем.

Тот вечер навсегда останется в моей памяти: мой выстрел