Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

«Нужно рассказать ему о своем замужестве».

Он имеет право знать. Но, может, это не так уж важно, и ему достаточно того, что у меня были серьезные отношения с другим? Наверное, скоро все это вообще перестанет иметь значение, ведь я полностью вычеркну Чарльза из памяти.

– Мне ничем не угрожает мужчина, которого ты пыталась забыть, – усмехается он почти высокомерно. И эти уверенность и легкость, с которыми Ильрит отмахивается от прежнего соперника, делают его еще более привлекательным. – Прошлое осталось в прошлом, Виктория, и ценно лишь тем, чему научило тебя и что ты вынесла для себя из минувших событий. Я бы ни за что на свете не согласился изменить ту женщину, какой ты стала сейчас.

Закрыв глаза, прижимаюсь щекой к его ладони. Он нежно поглаживает меня большим пальцем – с той же мягкостью и деликатностью, с которой наносил узоры на мою кожу.

– Ильрит, скажи, что нам нельзя этого делать.

– Я уже говорил, что не стоит. – Он слегка сжимает пальцы, как будто вновь маня меня к себе, и в голове начинает звучать песня страсти, наслаждения и всех тех радостей мира, что прежде были для меня под запретом. И я хочу большего.

– Скажи, что нельзя.

– Ты же знаешь, что мне запрещено даже к тебе прикасаться. – Ильрит притягивает меня ближе, обеими руками прижимая к своему телу.

– Значит, нам нельзя.

– Я этого не говорил. – Он слегка отклоняется, пожирая меня взглядом. – Может, это и запрещено, но мы, безусловно, можем насладиться друг другом.

– Я не хочу причинять тебе боль…

Я резко зажмуриваюсь. Если мы поддадимся вспыхнувшей страсти, от моего сердца тоже останутся лишь лохмотья. Но мне отпущено совсем немного времени, а у Ильрита впереди еще долгие годы жизни.

Впрочем, даже понимая это, я не отстраняюсь. Есть множество причин, по которым нам не стоит сближаться… и лишь одна-единственная, побуждающая отбросить все запреты и заслоняющая собой все остальные: я не хочу останавливаться. И да, я эгоистична, жестока и сгораю от страсти.

– А если я дам тебе разрешение? – Его слова звучат в голове так громко, как будто исходят из моего собственного разума. – Если я сам этого хочу?

– Хочешь душевной боли?

– Я хочу тебя и принимаю все риски и удовольствия, которые с тобой связаны.

– А если узнают? Что тогда с тобой будет?

Провожу пальцами по его ключице и кладу ладонь ему на грудь. Разум кричит, что не следует играть с огнем, однако мое тело и упрямое сердце готовы рисковать.

– Они попробуют еще раз меня проверить.

– Тебе есть ради чего жить, ты за многое несешь ответственность. Я не могу просить тебя рискнуть всем этим.

– Ты и не просишь. Я сам предлагаю. – Ильрит отстраняется, как будто расстояние позволит мне лучше рассмотреть решимость, не только сквозящую в его глазах, но и читающуюся во всей позе и расправленных плечах. – Я всегда поступал как должно, придерживался заданного пути и жертвовал собой ради своего народа. Даже в случае с матерью я быстро занял положенное место, молча стоял в сторонке и ни во что не вмешивался, как мне и велели. Но на сей раз я хочу сделать что-то исключительно для себя, пусть кто-то и посчитает это постыдным.

Как я могу с ним поспорить? Ведь мои мотивы столь же корыстны, как и у него.

Ильрит снова сокращает расстояние между нами. Губы почти горят, стремясь скорее прижаться к его губам. Так и хочется податься вперед и начать целовать его до головокружения; с трудом сдерживаюсь, собирая все остатки здравого смысла и самообладания.

– Раскройся передо мной, – шепчет герцог, так близко наклоняясь к моему лицу, что в пространстве между нами едва хватает места развевающимся волосам. – Скажи, чего ты хочешь.

– Всего, чего я не испытывала уже много лет и думала, что в моей жизни никогда больше не будет. – Тряхнув головой, легонько трусь носом об его нос. – Я хочу страсти и удовольствия, отдачи до самозабвения, пусть даже это неправильный выбор.

– Тогда давай вместе вести себя неправильно.

Ильрит скользит рукой по моему затылку и зарывается в волосы. Я обвиваю его ногами за талию и тону в новых, необыкновенных, невообразимых ощущениях, вызванных соприкосновением тел.

Его крепкие мускулы, обтянутые теплой плотью и чешуей, становятся надежной опорой. Тело омывают крошечные течения, походя на тысячи ласкающих меня пальчиков. Сама себе кажусь невесомой. Ни давления, ни напряжения, ни неловких движений конечностей. Мы словно становимся самим морем, где ритм задают приливы и отливы. Легко, без усилий. Как будто и правда созданы природой именно для этого.

Начинает кружиться голова. Цепляюсь за него, чтобы не упасть, и на миг прижимаюсь губами к его губам. Ильрит, однако, не спешит, словно давая мне время отстраниться. Как будто я этого хочу. Все так же касаясь правой ладонью его груди, левой крепче сжимаю плечо.

Он легко касается губами моих губ и замирает. От ощущения его близости по телу проходит дрожь. Губы слегка подрагивают в ожидании его дальнейших ласк. Ильрит крепче прижимает меня к себе, скользит руками по моим бедрам, стискивает ягодицы и вновь сминает губами мои губы.

Мы плаваем в толще воды, сплетаясь в тесных объятиях, не издавая при этом ни звука. Тела бесшумно скользят друг по другу, губы ведут молчаливый танец, из груди не вырывается дыхание. Нас окутывает блаженная тишина, в которой зарождается новая мелодия, с каждым нашим движением обретающая форму. Когда Ильрит проводит по моему телу руками, дотрагиваясь до нанесенных на плоть слов, в глубине сознания зарождаются ноты, дрожащие и вибрирующие от его прикосновений.

Прошли годы с тех пор, как ко мне в последний раз прикасались подобным образом. Годы, когда я медленно восстанавливала тело и душу, принимая, кто я есть и кем становлюсь.

Ильрит, развернувшись, укладывает меня спиной на кровать. Вода смягчает наше падение на губку. Герцог принимается ласкать руками мои бедра, создавая волны под тонкой тканью, все еще обтягивающей мои ягодицы, а зубами прикусывает кожу на плече. Я обхватываю ногами бедра Ильрита, прижимая его к себе. Он исследует каждую клеточку моего обнаженного тела, от груди и выше, потом снова приникает к губам. Я вычерчиваю линии мышц на его спине, прослеживаю все изгибы его собственных узоров и запечатлеваю их в памяти.

Раз уж мне суждено умереть, я хочу забрать с собой связанные с мужчиной ощущения. Страсть и наслаждение. Любовь, столь же глупую, сколь освобождающую.

– Ты, кажется, довольна, Виктория, – бормочет Ильрит.

– Сегодня ты дал мне больше, чем думаешь.

– Я желал бы дать еще больше, – пылко