Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

мне желание, рисует на теле карту из узоров, способную помочь отыскать страсть, от которой я давно отказалась. Мне хочется, чтобы он поцеловал каждую точку, оставленную кончиком его большого пальца, и провел языком по длинной извилистой линии, тянущейся вверх от колена до самого края шортиков, а после медленно приподнял ткань…

Ильрит смотрит прямо мне в глаза, и зрительный контакт вкупе с прикосновениями ловких, умелых пальцев сводит с ума. Начинаю представлять, как еще можно использовать эти руки. А если бы он вознес меня на вершину страсти, ощущения остались бы такими же, как в земной жизни? Или изменились бы? В лучшую сторону? В худшую?

И как он смог бы физически это осуществить? Впрочем, я ведь видела его в воспоминании с человеческими ногами. Возможно, герцог умеет призывать их – хотя бы для того, чтобы переплести наши конечности.

Тысячи вопросов, но ни одного ответа. И никак не удается выбросить их из головы. Знаю, есть множество весьма изобретательных способов, посредством которых два тела могут слиться воедино. Пусть я сдерживала свои желания, но слышала немало рассказов на данную тему. Хотя, есть ли у него…

На щеках вспыхивает румянец, а медленные поглаживания по внутренней стороне бедер лишь распаляют внутренний жар.

Наконец герцог все же отстраняется, и становится немного легче. Вот только облегчение, вызванное отсутствием прикосновений, – совсем не то, чего бы мне хотелось. Я предпочла бы освобождение другого рода, в котором как раз важен физический контакт. Но, как бы то ни было, теперь я сумею взять себя в руки.

– На сегодня все, – объявляет Ильрит. Судя по тону, его что-то беспокоит.

– В чем дело? – Чудо, что слова не выходят похожими на писк.

Кажется, Ильриту не хватает духу посмотреть в мою сторону. Его тело в угасающем свете выглядит напряженным, как струна. Он суетливо дергает руками, и под кожей перекатываются мышцы. Даже невзирая на явное беспокойство, герцог по-прежнему невероятно красив – одно из самых прекрасных созданий, с которыми я сталкивалась в жизни.

– Через несколько недель мы закончим покрывать тебя рисунками…

– Ну и? – уточняю я, когда он замолкает.

– И тогда нам понадобится… – он качает головой, слегка выпрямляется и окидывает меня нарочито отстраненным взглядом, – …нанести узоры на остальные части твоего тела.

– О… – Спустя пару мгновений сознаю, что он имеет в виду. – То есть мне придется снять еще часть одежды?

– Да. Я уже послал за Лусией, и она скоро должна прибыть. Думаю, ты предпочтешь, чтобы такие узоры наносила она, а не Вентрис. – Он косится на меня, словно бы желая убедиться в своем предположении.

– Да-да, лучше пусть она, – поспешно соглашаюсь я.

– Хорошо. Я просто хотел предупредить тебя, чего ждать.

– Да, конечно.

Меня охватывает непрошеное разочарование. Я бы не возражала против нежных прикосновений Ильрита к моим самым чувствительным местам. Разве не об этом я только что фантазировала?

– Тогда желаю доброй ночи, – кивает герцог и направляется к выходу, двигаясь задом наперед.

Он не сводит с меня взгляда, как будто чего-то ждет.

А я вступаю в спор со своим внутренним голосом.

«То, как он прикасался ко мне…»

«Только ради помазания».

«Но ведь были и другие моменты…»

«Случайные прикосновения».

– Ильрит, постой, – прошу я вопреки здравому смыслу. Даже не знаю пока, что сказать дальше.

Он останавливается возле моей кровати.

– Да?

Этот его взгляд… я могла бы потеряться в нем навсегда и существовать лишь за счет его глубины и силы. Возможно…

«Использованная женщина», – эхом отдаются в голове слова Чарльза.

Нет, я больше не позволю этому мужчине диктовать мне условия. За прошедшие годы я и так дала ему слишком много власти над собой. Настолько, что порой даже трудно сказать, что нашептывает мой внутренний голос, а какие мысли породил в моем сознании он.

Мне осталось жить всего несколько недель. Как я хочу их провести? Уж точно не сжимаясь от страха. И не жалея о своих поступках.

Я прекращаю внутреннюю борьбу – пусть сегодня ночью спит лишь она одна. Быстро преодолев разделяющее нас расстояние, обхватываю лицо герцога ладонями и приникаю к его губам с неожиданной страстью, которая, как я считала, давно во мне умерла.

Тридцать

Ильрит не отстраняется. Напротив, хватает меня за бедра и с силой притягивает к себе. Когда наши губы встречаются, весьма гармонично сливаясь друг с другом, бестелесные голоса заводят в голове восхитительную мелодию.

Я заставляю себя остановиться и подаюсь назад. Губы подрагивают, я все еще жажду его прикосновений и с трудом сдерживаю страсть, от которой трепещет тело.

«Прикоснись ко мне», – молит все мое естество.

Возможно, Ильрит каким-то образом слышит этот зов, поскольку обхватывает ладонями мои бедра.

– Скажи, что нам не следует этого делать. – Скольжу пальцами вниз по шее герцога, обводя рисунки, нанесенные на его кожу. Наконец-то я позволяю себе к ним прикоснуться. Боюсь только, что мне не захочется останавливаться.

– Нам не следует этого делать, – повторяет он, но в словах нет ни капли убежденности.

– Скажи, что это плохо кончится, – требую я, прекрасно зная, что так и будет. Впрочем, с таким положением дел я смирилась давным-давно.

– Вероятнее всего, это плохо кончится, – вполне уверенно подтверждает он. Судя по всему, Ильрит довольно много размышлял на эту тему, как и я. Тем не менее он сжимает меня в объятиях, вдавливая в плоть подушечки пальцев. – Вряд ли мое сердце переживет встречу с тобой без серьезных последствий. Хотя я знаю об этом уже давно.

– Давно? – шепчу я.

– Много лет. С тех пор как впервые тебя увидел. Я угодил в твои сети, пусть даже отказывался это признавать. Необъяснимым образом и без всяких усилий ты стала предметом всех моих желаний.

– Но ты… Я не… Как? Почему я?

Ильрит разжимает одну руку и гладит меня по щеке, убирает с лица непослушную прядь волос так нежно, будто отгоняет бабочку, потом ласково касается моего лица. Другой рукой он по-прежнему обнимает меня, с силой прижимая к себе; напряженные мышцы дрожат, будто герцог с трудом сдерживает желание взять меня здесь и сейчас.

Я сама сгораю от неведомой доселе жажды слиться с ним в единое целое. Хочу, чтобы он двигался медленно, лелея мой разум и сердце и нежно оберегая незаживающие раны. И в то же время мечтаю о безумной страсти, лишающей даже способности дышать.

– Почему восходит солнце, Виктория? Почему случаются приливы, а рыбы сбиваются в стаи? Некоторые вещи просто существуют. Они созданы самой природой, и подвергать их сомнению – значит оскорблять божественную красоту мира. А я этого не хочу.

– Я тебе небезразлична, даже несмотря на то, что состояла в