Свет в твоей душе - Дана Мюллер-Браун

Филипп фыркает. Лу подходит к нему и целует в щеку. У нее довольно большой живот. Интересно, давно ли она носит дитя? Когда мы впервые встретились с ней после перерыва, я ничего не заметила, но она наверняка уже была беременна. Возможно, именно поэтому на ней была такая просторная мешковатая одежда. Я тогда решила, что у нее здесь просто не было во что одеться после побега.

Ремиэль приглашает нас провести с ним последнее утро в палатках суккубов, и Марви соглашается. Как и глава этого города, он знает, что это может быть последнее мирное утро. Возможно, даже последнее, где его воины увидят свои семьи или смогут снова повеселиться.

– А где Мирал? – спрашиваю я Лу, когда мы садимся рядом на несколько подушек, и повисает неловкая тишина.

Это так странно осознавать, что она носит в себе ребенка моего брата после того, как мы стали кем-то вроде подруг. Я рада за нее. Но я пока не понимаю, как она на все это смотрит. И самое главное, как она воспринимает мое положение в этой семье.

– Она вернулась к родным, – говорит Лу, бросая на меня заинтересованный взгляд. – Ты знала, что она дочь Ната?

Я растерянно смотрю на нее.

– Дочь Ната?

– Да. Филипп тоже с трудом мог в это поверить. Но у Ната был роман с кормилицей по имени Кесседи.

Я помню это имя. Но не помню, как она выглядела. Хотя знаю, что именно она должна была отнести меня тогда к аббату Режану.

– Она… герой?

– Не совсем. Она сказала, что почти не чувствует в себе силы. Но слышать героев она, скорее всего, может. – Лу смеется. – Она рассказала нам несколько историй из прошлого. О тебе и о твоей силе.

Я киваю, но не хочу углубляться в воспоминания о своем детстве. Они больше не определяют меня.

– Архангел… Ты его любишь?

Я слежу за ее взглядом: Марви сидит в углу с Филиппом и Ремиэлем и, очевидно, рассказывает им план действий, а Ремиэль старательно отворачивается, по-видимому просто желая насладиться покоем, пока он есть.

– Я спрашиваю, – снова начинает она, когда я не сразу отвечаю, – потому что ты стала другой. Раньше я думала, что ты влюблена в Лирана. И я могла это понять. Но я всегда знала, что в нем есть темная сторона.

– Если честно, я тоже это знала, – бормочу я, вспоминая о черных венах, проступающих у него под кожей, когда он не мог контролировать гнев. И о том, что тогда сказал Арк в парке. Что у него слабость к героям, и он тащит их к себе в постель. Кроме того, меня уже тогда неприятно поразило равнодушие, с которым он воспринял то, что его брат Ка одержим. Было бесчисленное множество признаков его двуличия. Особенно по отношению ко мне. Но, наверное, я просто не хотела этого замечать.

Я перевожу взгляд на Марви. Смотрю на его взъерошенные темные волосы и зеленые глаза. На его улыбку, когда Эсп и Филипп держат его рядом со смеющейся Серрой, чтобы Ремиэль мог влить ему в рот какую-то коричневатую жидкость. На его мускулистые руки и слегка выступающие вены. Вижу его силу, он столько раз спасал меня от пропасти. Он научил меня расти, а не падать и сдаваться.

– Да, я люблю его.

Наши взгляды встречаются. Он выглядит почти испуганным. Тогда я вижу улыбку, исходящую из самой его души. Возможно, кто-то, кто его не знает, даже не поймет этого. А я понимаю. И даже чувствую.

– Я рада. А еще ты теперь станешь тетей.

Она хватает мою руку и кладет ее на свой круглый живот. Странно. Любые прикосновения всегда были для меня непривычны. Но это больше, чем просто объятие или проявление привязанности. Это чистое доверие. Обещание, что у меня будет семья.

– Спасибо, – шепчу я, и с каждым вдохом чувствую, как в меня словно вливается счастье.

Когда я вместе с Серрой выхожу из палатки, чтобы перекусить, то принимаюсь разглядывать потемневшее небо. Словно сумею там прочитать свое будущее. Увидеть Царство Небесное. Хотя мне это и не суждено.

– Чем все это закончится? – спрашивает Серра, хватает два пирожка, протягивает один мне, и мы продолжаем прогуливаться по длинной набережной.

– Ты знаешь, что будет, – говорю я.

– А ты не хочешь изменить будущее?

Я фыркаю.

– Я не могу. Мне нельзя этого делать.

– Потому что тебе так сказал Марви? А что, если он ошибается? Что, если ему было дано это видение только для того, чтобы изменить будущее?

Я качаю головой. Он был в этом уверен. Иначе он никогда бы не наложил такую защиту на пророчество. Или я ошибаюсь? Я снова смотрю вверх. Но небо, которое недавно было таким ясным, еще больше темнеет. Я прищуриваюсь. Ощущаю небольшое землетрясение, вызывающее волны и дрожь по всему причалу. Но когда я поворачиваюсь к Серре, она невозмутимо продолжает есть свой пирожок.

– Чувствуешь? – спрашиваю я, и в ответ получаю ее недоумевающий взгляд.

– Что именно я должна чувствовать?

Опять ощущается слабое землетрясение. У Серры по-прежнему безмятежный взгляд. Я узнаю это землетрясение – уже чувствовала такое, когда… когда была Натарой. Но преисподняя не может подняться наверх. Без моих действий. Я – якорь. И пока у нас только два необходимых для этого якоря. Так что же случилось? И почему Серра этого не чувствует?

– Нам нужно вернуться к Марви, – торопливо произношу я, бросаю пирожок и спешу обратно.

Когда я оказываюсь в палатке, там все как прежде. Никто ничего не чувствует. Никто не ощущает, что солнечный свет уже не пробивается сквозь яркий тент палатки, что дует сильный ветер и земля слегка дрожит.

– Что-то происходит, – говорю я, подходя к Марви. – Что-то не так с преисподней.

Он встает и кладет руки мне на плечи.

– Что именно?

Я закрываю глаза, пытаясь понять свои ощущения.

– Не знаю, – растерянно отвечаю я, снова открываю глаза и вижу, что на меня все смотрят. Пристально и не отрываясь. Но почему? Я говорила слишком громко? Неужели я кажусь такой напуганной, что они прервали свои любовные игры? Я опускаю глаза, смущенная таким разглядыванием.

– Навиен! – вдруг пронзительно вскрикивает Марви, но ему не нужно продолжать.

Теперь я и сама понимаю, почему все на меня смотрят. Из меня исходят тени, окутывают меня все больше и больше. Окружают меня. Я снова поднимаю глаза на Марви.

– Что это?

– Все начинается.

– Что начинается? – доносится до меня взволнованный голос Лу.

Краем глаза я замечаю, как она поднимается, и рядом с ней тут же оказывается Филипп. И хотя это лишено всякой логики, я наконец