Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

ящик комода и достаю тот самый комплект белья из черного кружева от «Провокатора», который я купила в свой первый день свободы. Смотрю на эту провокационную тряпочку, и щеки начинают гореть. Зачем я его беру? Я же не собираюсь его надевать? Господи, конечно, нет. Это просто… талисман. Напоминание о том, что я — не только мама, но еще и женщина.

А еще ты его до усрачки хочешь, Крис, просто как кошка.

Господи.

Быстро сую комплект на дно сумки и пытаюсь забыть о том, что он вообще там лежит.

Жалко, что свои чувства спрятать совсем не так легко. Мое тело, очнувшееся после долгой спячки, хочет эту шпалушку так, что иногда я просыпаюсь посреди ночи от боли внизу живота от нереализованной потребности. Гормоны как будто устроили внутри меня панк-концерт, исход которого абсолютно неизвестен.

Я настолько взвинчена, что в пиковые напряжения похотливой синусоиды всерьез ловлю себя на мысли о необходимости завести пару игрушек из магазина для взрослых. Чтобы… ну, хотя бы чисто технически…

Эта поездка и два дня под одной крышей — как игра с огнем. И я, как последняя идиотка, сама несу спички.

Я застегиваю сумку и слышу тихий щелчок замка как раз когда спускаюсь по лестнице.

Сердце звонко падает на дно желудка и разбивается на миллиард розовых конфетти.

Чтобы унять дрожь и не выскочить навстречу как соскучившаяся хозяйская собачонка, делаю глубокий-глубокий вдох. Но все равно когда вижу его, то в первую минуту задерживаю дыхание.

В джинсах и простой толстовке без опознавательных знаков, Авдеев выглядит максимально расслабленным и немножко домашним, но от этого — еще более опасным для моих несчастных нервов.

Он останавливается в гостиной и его взгляд замирает на елке. На губах появляется легкая, ироничная усмешка.

— Розовые банты, Кристина? — Его низкий голос обволакивает меня как чертова сладость, когда ты на диете уже слишком долго и слюна вот-вот начнет выделяться сама собой. — Серьезно? Я думал, мы договорились, что у нас пацан.

— Это для эстетики, Авдеев, — фыркаю я, стараясь придать словам хотя бы оттенок язвительности, потому что на самом деле хочется посмеяться. — Людям с отсутствующим чувством прекрасного понять тонкую разницу просто не дано.

Он качает головой, но я вижу пляшущие смешинки в синих глазах. Подходит ближе,

взгляд с елки соскальзывает сначала на меня, потом на — Марика, усердно кряхтящего в своем кресле. Стараюсь не поддаваться внутренней злости из-за того, что я «удостоилась» аж целой секунды его драгоценного внимания. Даже треклятой елке досталось больше.

Я беру Марика на руки, и он снова пытается вертеть головой, чутко реагируя на присутствие рядом папы.

— Готовы? — Вадим подходит еще ближе, берет наши сумки в одну руку, и наклоняется, чтобы пощекотать Марика пальцем за щеку — всегда так делает, а сын всегда в ответ издает целую канонаду самых разных, но всегда восторженных звуков.

Но в этот раз Вадим слишком близко, хотя скорее всего, дело не в дистанции, а в моих собственных чувствительных рецепторах. Это точно гормоны, те самые, которые сводят с ума даже самых трезвомыслящих женщин, что уж говорить обо мне. Но я, блять, никогда раньше не хотела его настолько сильно, как сейчас. Сожрала бы. Просто затолкала в себя как самый красивый пончик с витрины в кофейне.

Он так близко, что я чувствую исходящее от его тела тепло. Вдыхаю запах — его «Ёбаная сказка» помноженная на морозный воздух и ощущение того, что перед тобой ТОПовый самец. Он отстраняется, но несколько моих длинных, выбившихся из пучка волос, цепляются за его толстовку и тянутся следом, когда будто издеваясь над моей потребностью сделать тоже самое.

Резким, почти раздраженным движением смахиваю этих предателей. А может потому, что жутко ревную, потому что тоже хочу дотронуться до него вот так же — будто бы случайно, провести пальцами по его колючей щеке, зарыться в темные волосы.

На мгновение наши взгляды пересекаются. Он прищуривается, я — хмурюсь.

Что, Тай, читаешь меня как открытую книгу?

В машине я сажусь сзади, рядом с Марком. Так безопаснее. Так между нами — расстояние. Но все равно чувствую его присутствие. И все равно прилипаю взглядом к его затылку, к широким плечам, к сильным рукам, которые уверенно сжимают руль.

Кажется, задача «Выходные с Авдеевым» только что получила рейтинг «невозможно».

Мы едем в основном молча, изредка обмениваясь ничего не значащими короткими фразами. За окном украшенные к Рождеству улицы, сияющие огнями витрины, но я ничего этого не вижу. Все мои мысли — там, на переднем сиденье.

— Мне… мне нужно что-то знать? — решаюсь нарушить молчание. — Перед тем, как мы приедем.

— О чем?

— О Стасе. Как мне… как мне себя с ней вести?

— Просто будь собой, Кристина. — Короткий взгляд на меня в зеркало заднего вида.

— Ты все время это говоришь. — Фыркаю.

— Может, пришло время все-таки прислушаться?

Странно, но слова не звучат как приказ. И на упрек это тоже совсем не похоже. Скорее, на тихое, почти интимное предложение.

Он говорил это и раньше.

Заглядывал за мои маски, качал головой и тянул на свет божий другую Кристину.

Какую — я правда не знаю.

Какая я там, очень глубоко? Та, что строит из себя сильную и независимую бизнес-леди? Или та, что готова разрыдаться, если он вдруг долго не отвечает на мои сообщения?

Машина сворачивает с главной дороги на дорогу поменьше, через сосновый бор. Воздух за окном становится густым, смолистым.

К чему ты хочешь, чтобы я прислушалась, Тай? К себе? Ты уверен, что там не лохнесское чудовище? Уверен, что хочешь ту, другую, а не эту — удобную и покладистую мать твоего второго ребенка, которая знает свое место и не задает лишних вопросов? Я вот ни черта не уверена, мое Грёбаное Величество.

Дорога делает последний виток, и лес расступается. Перед нами бесшумно разъезжаются высокие кованые ворота, открывая вид на его крепость.

Дом огромный. Не просто большой, а именно огромный, подавляющий своей монументальностью. Из глыб серого камня, с панорамными окнами во всю стену. Он идеальный. Безупречные линии, выверенный ландшафт, ни одного лишнего куста, ни одной случайной детали. Похож на обложку архитектурного журнала.

Но еще больше — на айсберг, об который я, кажется, вот-вот разобьюсь.

Машина останавливается у главного входа, и в ту же секунду из дома вылетает что-то белое, мускулистое и стремительное. Умом я понимаю, что это скорее всего булли, тот, что на фотках, но инстинктивно все равно прикрываю Марка. Вадим расслабленно усмехается.

— Спокойно,