Алтарь для Спящего бога - Аня Викторовна Кузнецова

– Так и правда говорят. Не скажу, что Кайя не хотел власти. Хотел, но причина была не в этом. Его семья носила это имя многие сотни лет. Три с половиной, если быть точной. У Кайя было достаточно власти, больше, чем имел каждый из нас, кроме, разве что короля. Да и то, с оглядкой. И уж точно Кайя не хотел стать королём. Всё дело Генриетте.

Альгар пытался вспомнить, где слышал это имя.

– Кажется, так звали старшую сестру короля Луиза.

– Она умерла от оспы, когда ей было всего четыре. Однако спустя десять лет объявилась некая особа, утверждавшая, будто ею и является. Мол, смерть – лишь вымысел, а на деле ребёнка тайно вывезли в Ниссу, где она и прожила все эти годы. Ложных личностей история знала немало, но эта… ох, эта разыгрывала свою с удивительным искусством. Ей даже в какой-то удалось одурачить Луиза.

Её приняли при дворе, но признания не последовало – необходимо было всё тщательно проверить. Спустя какое-то время она вступила в связь с вашим предшественником и родила от него сына. Разумеется, вне брака.

На тот момент о короне речи не шло – ни с её стороны, ни тем более со стороны мальчика. Так к чему, скажите, была разыграна вся эта сцена? Ради скверной шутки? Или денег? Или просто из любви к театру? Увы, ответа мы уже не получим.

Кайя, взвесив всё, принял решение: жениться на ней – несмотря на смутное прошлое. А тем временем наш с вами общий знакомый, лорд Эндерс, отыскал занятного свидетеля – мелкого лорда из Ниссы, утверждавшего, что «принцесса» – не более чем продажная девка из самого захудалого дома приятия. Затем нашлись и другие, кто подтверждал его слова.

Казалось, свадьба будет расстроена, но что бы вы думали? Кайя Баккерель отказался верить слухам – и публично провозгласил её девицей безупречной добродетели.

– Ему виднее, ― не удержался от едкого замечания Альгар, и Аннабелл поддержала его задорной улыбкой.

– Ничуть не удивлюсь, если лорд Эндерс самолично подбирал этих свидетелей. Он рассчитывал выдать за Кайя свою дочь, тем самым связав свой род с Баккерелями. Возможно, в нём взыграла гордость… или самая простая обида. Как бы там ни было, Луиз поверил обвинителям и велел заключить Генриетту в темницу вместе с ребёнком. Сам же вскоре отбыл в горы – на охоту, как говорили. На мой взгляд, он просто решил переждать, пока не улягутся слухи. Безусловно, разрешения на брак он бы не дал. Но если бы Кайя проявил хотя бы каплю благоразумия…

Он разозлился. Я видела его – как вас вижу сейчас – и поразилась тому, насколько ярость может преображать человека. Не знаю, что двигало им – любовь, уязвлённая гордость… а, быть может, и то и другое. Он говорил много. Слишком много. И в какой-то момент его слова вышли за дозволенное. Если бы он ограничился речами о несправедливости, ничего бы не случилось. Но он посягнул на святое – усомнился в законности притязаний Луиза на корону. Лорды испугались. Пока король отсутствовал, герцог с войском вполне мог взять столицу, освободить Генриетту… и посадить на трон своего сына. Быть может, Кайя и не собирался идти так далеко. Возможно, он просто брехал, сорвался в пылу гнева. Но советники Луиза предпочли не рисковать.

Они казнили сначала Генриетту, а затем… и ребёнка. Я была там, ― голос Аннабелл снова дрогнул. ― Палач нёс мальчика на плече, а тот всё спрашивал, куда они идут и можно ли потом покататься на пони… того самого, что подарил ему отец. Бедный мальчик.

Голос Анабель дрогнул, и она обхватила шею ладонью. В глазах её блестели слёзы.

Альгар прекрасно понимал, что испытал король, когда вернулся в столицу, осаждённую обезумевшем Баккерелем. Стоит ли ему самому ждать удара в спину?

– Дети ― вот истинная трагедия этого безумия. У нас с Эйгом было шесть девочек и три мальчика. Выжили только Лейла и Дарин. Дарин не отступиться – он пойдёт за отцом до конца, но Лейла, её муж Роберт и их ребёнок… другие дети… ― Аннабелл глубоко вздохнула, словно набиралась смелости сказать следующие слова. ― Я не боюсь умереть. Завтра или через полгода. От рук своего мужа или от голода, но я не хочу, чтобы мой внук был поднят на штыки во имя чужих интересов. Вы могли бы промолчать, принести клятву и действовать по своему разумению, герцог Баккерель, но вы сказали правду. Я вверяю вам жизни моих детей. ― Она достала из внутреннего кармана куртки сложенные листы. ― Здесь подробный план крепости. Если вы готовы пойти на риск, то мы можем пригласить остальных и продумать план.

И наверное, никогда в жизни Альгар не видел столько решимости и смелости в одной-единственной женщине.

.

Матушка подняла Лейлу перед рассветом. Заставила тепло одеться и спрятаться.

– Что бы ни случилось, не выходи, – сказала мать напоследок и ушла.

Она прижимала к себе сына, скрючившись в узком тайнике между стенками, и молила Богов, чтобы малютка не проснулся. Она смогла напоить его сладкой водичкой с капелькой сонного корня, но сколько ребёнок проспит. Лейла привыкла не задавать вопросов. Муж и отец лучше знают, как надо поступить. А матушка? Что она задумала?

Было тихо, и Лейла даже стала думать, что можно выбираться, когда крепость наполнилась криками, топотом ног и лязгом железа. Она прижала к себе ребёнка, едва касаясь его детский пуховых волос, и беззвучно зашептала молитву.

.

Когда спускается ночь, приходят тени. Они живут в дрожащем свете факелов, в щелях, в чужих шагах. Тени движутся бесшумно, проскальзывают, тают в темноте и появляются вновь, будто не идут – а плывут сквозь камень. Задремавший часовой уронил голову на грудь и не заметил, как рукоять кинжала стремительно опустилась ему на затылок. Он повалился наземь, а тени двинулись дальше.

Взять крепость, даже укреплённую, бывает проще, чем кажется – особенно если за стенами есть тот, кто откроет дверь. Если таких несколько, это уже не штурм, а почти прогулка. Но на этот раз всё пошло не по плану. Роберт опоздал. Они пробрались внутрь, когда рассвет уже начал окрашивать башни. Их едва не засёк патруль на внутреннем дворе, и, только спрятавшись за бочками, удалось проскользнуть дальше. И когда они уже были в донжоне, какая-то женщина выперлась в коридор с пустым ведром и с визгом уронила его