Убийство ворон - Эвелин Флуд

— Доменико, — невнятно произносит она. — Всегда такой властный.

Когда я снова поворачиваюсь к Кэт, на ее лице появляется выражение, которого я раньше не видел. Она избавляется от него слишком быстро, чтобы я мог распознать, но она вздыхает, глядя на свою подругу. — Пусть Дрю и Ник заберут ее.

Черта с два я пропущу другого мужчину мимо ее входной двери, поэтому я осторожно подхватываю Эми на руки. Она обвивает руками мою шею, прижимаясь лицом к моей груди, когда я несу ее мимо Катарины. — Ты можешь открыть дверь?

Кэт бесшумно открывает ее, когда я насвистываю. После неловкой передачи Эми, которая повисает у меня на шее, и Дрю приходится отцеплять её пальцы, они, наконец, уходят, и я захлопываю за ними дверь.

Кэт примостилась на краешке дивана, подтянув колени к груди и обхватив их руками. — В чем дело?

На мгновение она кажется маленькой. Хрупкой. Это душераздирающе. Но потом она поднимает на меня взгляд с этим чертовым огнем Корво, пылающим в ее глазах, и я понимаю, что допустил просчет.

Потому что она в ярости.

— Что? — Спрашиваю я вместо ответа. — Что я сделал?

Она отводит от меня взгляд. — Просто скажи мне, зачем ты здесь, Дом.

— Нет, пока ты не скажешь мне, почему ты злишься на меня.

Она почти слетает с дивана, приближаясь ко мне. — Я не сержусь на тебя.

— Да, это так, — выдавливаю я. Она останавливается в дюйме от моей груди, ее голова едва достигает моего подбородка, когда я смотрю вниз. — И мне нужно знать почему. Так что заканчивай свою маленькую истерику и скажи мне, что с тобой, черт возьми, происходит, чтобы мы могли вернуться к делу.

Она задыхается, и я почти улыбаюсь, прежде чем ее палец тыкает меня в грудь.

— Ты, — рычит она. — Ты заявляешься в мою квартиру, портишь мой чертов вечер, заставляешь меня выключить музыку, оберегаешь мою лучшую подругу, а потом имеешь гребаную наглость говорить мне, чтобы я закончила истерику?

Я могу сказать, в какой момент она осознает свою ошибку. Ее рот резко закрывается, щеки краснеют так, как я не видел уже очень, очень давно. Я не видел Кэт такой раскованной... слишком давно.

Она пытается повернуться, но я протягиваю руку, погружаюсь в эту идеальную массу бронзовых кудрей и обхватываю ее затылок. Мои пальцы массируют ее череп, пока она пытается восстановить самообладание. — Ты ревнуешь, детка?

Детка. Ласковое слово срывается с губ, но на моем языке оно ощущается чертовски идеально. Хотя и близко не так идеально, как показалось бы для Кэт. Если бы она только, черт возьми, признала это, разрушила бы эти стены хоть на одну чертову минуту, чтобы увидеть то, что находится прямо у нее перед носом.

Но ее лицо меняется, напрягается, жар спадает. — Не морочь мне голову сегодня вечером, Дом, — тихо говорит она. Я провожу пальцем по темным кругам у нее под глазами, по изможденному лицу. — Пожалуйста.

Я мог бы надавить. Она это знает, и я это знаю, и она бы сдалась.

На минуту, а может быть, даже на час. Единственный, блаженный час. И тогда эти стены снова станут прочными, как гребаный титан, и в следующий раз их будет в два раза труднее разрушить.

Мне нужно, чтобы она увидела, что я здесь не только для того, чтобы чертовски хорошо провести время. Я здесь надолго.

Но сегодня не та ночь. Не тогда, когда она пьяна, и немного грустит, и такая чертовски уставшая, что едва держится на ногах. Поэтому вместо этого я осторожно убираю руку, поправляю локоны у нее на лице, пока она наблюдает за мной. Вместо того, чтобы притянуть ее к себе, вдохнуть ее, прижаться губами к ее губам, я нежно обхватываю ее щеку. — Постель?

Она кивает, и я подталкиваю ее к ее комнате. — Тогда иди. Я тут приберусь.

Ее шаги останавливаются. — О чем ты хотел поговорить?

— Это может подождать.

С делами Ворон можно повременить до утра. А остальное из того, что я должен сказать, может подождать столько, сколько потребуется. Я не торопясь убираю со стола, мою стаканы на кухне, выбрасываю бутылки в мусорное ведро на улице. К тому времени, как я заканчиваю и просовываю голову в ее дверь, она уже в постели, свернувшись калачиком под мягкими на вид кремовыми одеялами.

Сонные карие глаза моргают, глядя на меня. Ее губы приоткрываются, и я жду.

Попроси меня остаться.

Попроси меня обнять тебя.

— Спасибо, Дом, — шепчет она. — Спокойной ночи.

У меня сжимается горло, но я все равно улыбаюсь ей. — Поспи немного.

Ее глаза уже закрываются, когда я тихо закрываю дверь. Я выхожу на улицу, убеждаясь, что все замки закрыты, прежде чем повернуться и занять свой пост.

Когда Николо и Дрю возвращаются, я отпускаю их, качая головой. — Я справлюсь. Идите домой.

Когда они растворяются в темноте, я устраиваюсь на ночь.

В мое дежурство до Катарины ничто не доберется.

Ничто и никто.

Глава седьмая. Катарина

— Заново.

Хлопнув по беговой дорожке, чтобы выключить ее, я пронзаю Вито В'Ареццо своим лучшим смертоносным взглядом, тем самым, который заставляет моих Ворон обмочиться, в тех редких случаях, когда мне нужно им воспользоваться. Дядя Данте не моргает, пристально глядя на меня, когда я ругаюсь и снова включаю тренажер. — Ты пытаешься убить меня. Это какой-то гребаный заговор с целью тихого убийства. Смерть от бега.

Я ненавижу бегать, и он это знает. Но Вито просто протягивает руку и увеличивает скорость на мониторе, игнорируя мои шлепающие по нему руки. — Быстрее. Над твоей выносливостью нужно поработать.

— С моей выносливостью все в порядке, — бормочу я, но надеваю наушники обратно на уши и набираю темп, пока все, что я могу слышать, — это раскатистые басы и биение моего собственного сердца в голове.

Я не знаю, какого черта думала, что было бы неплохо расправиться по крайней мере с двумя бутылками вина вечером накануне ранней утренней тренировки с другими наследниками, но вот мы здесь. Мои ноги дрожат, но я отмахиваюсь от этого и продолжаю бежать, игнорируя вид, открывающийся благодаря зеркалам в полный рост передо мной.

Лучиано и Данте дерутся у меня за спиной, летят кулаки и