Теория гибрида - Пенн Кэссиди

В воздухе раздался еще один громкий выстрел, и что-то сильно ударило меня. Мое горло обожгло, когда я почувствовала, как кровь хлынула быстрее. Я подавилась этим, булькая, когда Атлас снова звал Бастиана, Меррика, Фауста, Августа, кто угодно. Он присел передо мной на корточки, когда Локсли мягко опустила мои плечи, но не имело значения, насколько нежной она была. Мне выстрелили в горло, и я должна была умереть.

— Детка, останься со мной! — Крикнул Атлас мне в лицо, закрывая руками мое горло, тщетно пытаясь остановить поток крови. Кровь не переставала течь сквозь его пальцы. Затем, поднеся одно из запястий к лицу, он разорвал кожу, его глаза стали черно-красными, как у демона. — Пей! — приказал он мне, тыча кровоточащим запястьем мне в лицо. — Сиренити, мне нужно, чтобы ты пила как можно быстрее!

Быстро собралось еще несколько теней, и последовала какофония проклятий. Мое зрение уже затуманилось, но я увидела момент, когда Меррик, Фауст и Бастиан опустились на колени вокруг меня. Руки коснулись моей кожи, удерживая меня, когда мое тело начало яростно дергаться.

— Бастиан, сейчас же! — Крикнул Меррик. — Сделай это, черт возьми, сейчас же!

Глаза Бастиана вспыхнули фиолетовым, ярче, чем я когда-либо видела прежде. Это было так, словно его глаза исчезли, и на их месте были две яркие звезды, которые были одновременно ужасающими и прекрасными. Цвет и свет вырвались из чернокнижника, и в считанные секунды мы были окружены магическим щитом. Я видела, как пули отскакивали от щита каждые несколько секунд. Глаза Бастиана оставались ярко-фиолетовыми, когда он держал его, стиснув зубы от силы, которая требовалась, чтобы сохранить его твердым.

Я быстро теряла кровь, и знала, что у меня осталось самое большее несколько минут. Возможно, у меня не будет даже этого. Моя голова откинулась в сторону, и Атлас был вынужден схватить мое лицо, прижимая запястье к моим губам. Его темные глаза были прикованы к моим, когда он кричал, чтобы я пила. У меня просто не было сил. Я чувствовала запах его крови и хотела её. Я жаждала этого, но не могла заставить себя впиться в него зубами. Я больше не могу управлять мышцами шеи и горла. Я была парализована.

Его кровь лилась мне в рот непрерывным потоком, но я не чувствовала ее и не ощущала вкуса. Мои остекленевшие глаза просто смотрели на Атласа, который беспомощно пытался спасти меня. Я слышала, как остальные кричали вокруг меня. Их руки были на мне, ощупывали меня, ласкали и трясли, но я ничего этого не чувствовала, и это было хуже всего. Если мне суждено умереть прямо сейчас, я хотела умереть, ощущая прикосновение мужчин, которых я любила, к своей коже. Я хотела умереть, зная, что их лица — последнее, что когда-либо увижу. Тогда я могу сказать, что оно того стоило.

Я поняла, что действительно люблю их — их всех. Атласа с его хитрыми ухмылками и модными костюмами. Он был властным и немного пугающим, но в нем была мягкая, чувственная сторона, от которой у меня сводило кончики пальцев на ногах. Он был обходительным, стильным и таким сексуальным, что иногда это причиняло боль. И он любил меня. Я чувствовала это своими гребаными костями и видела это написанным на его лице.

Затем был Меррик с его чертовски очаровательными подмигиваниями, раскатистым смехом и его глубоким, певучим голосом, который мог убаюкать меня и привести к удовлетворению и безопасности. Он был сильным и жизнерадостным, даже перед лицом такого сильного горя и душевной боли, которые большинство людей никогда не смогли бы пережить. Его способность любить и смеяться вызывала у меня благоговейный трепет каждый божий день, даже если большую часть времени я закатывала на него глаза, и его прикосновения казались мне родными.

Бастиан, я не предвидела его приближения. Он встал у меня на пути, как великий и ужасный ураган, которому я с радостью позволила бы поглотить себя целиком. Я бы утонула в его захватывающем присутствии и наслаждалась каждой секундой. Я хотела узнать о нем больше. Хотела увидеть его силу в действии и дать ему понять, как сильно его мягкие слова и добрые прикосновения помогли мне пережить некоторые из самых тяжелых моментов моей жизни. Он никогда не бросал меня, даже когда это могло бы значительно облегчить его жизнь.

А ещё был Фауст… Фауст с этими проницательными карими глазами и его опустошающей ненавистью, которая с самого начала превратила меня в пепел. Его страсть, которая, если дать ей волю, могла разрушать города. Его поцелуи сделали меня слабой, а его безжалостная честность заставила меня впервые в жизни кому-то довериться. Он не был идеален, но никто из нас не был таким, и мне это в нем нравилось. Я любила его. Я любила его так чертовски сильно, что это причиняло боль… А он даже не знал об этом.

Я уставилась в голубое небо, когда лицо моей пары вспыхнуло в моем сознании следующим. Эти золотистые глаза, эта порочная улыбка. Я хотела почувствовать его тепло еще раз, прежде чем покину это место. Я жаждала безопасности и уверенности его сущности, когда она смешивалась с моей. Август, оборотень, который был создан для меня и только для меня, моя пара. Моя любовь.

Где он был? Сначала я думала, что почувствовала его, но теперь ничего не чувствовала, только оцепенение, пустоту. Я слышала его голос, выкрикивающий мое имя, но теперь наступила тишина, если не считать звука моей собственной крови, вытекающей из моего тела и отдающейся в ушах яростным ревом.

В общем, я была готова умереть. Я столкнулась лицом к лицу с этой неизбежностью давным-давно, но всегда думала, что моя смерть будет от моих собственных рук. Я пообещала себе это, поскольку моя жизнь никогда не была моей собственностью, которую я могла контролировать. Я была во власти того или иного мужчины с тех пор, как себя помнила, но я всегда говорила себе, что они никогда не будут теми, кто окончательно сломит меня. И все же я была здесь, изрешеченная пулями, в то время как Райан Харкер заперся в том здании — в том учреждении, где Трикс все еще была заперта в камере.

Я подвела ее. Я не сдержала своего обещания, и она ждала, что я вернусь и вытащу ее. Из всего, что я сделала неправильно за свою короткую жизнь, об этом сожалею больше всего. Хуже того, она никогда даже не узнает почему. Она просто сидела бы там