Теория гибрида - Пенн Кэссиди

Атлас отстранился, тяжело дыша, лицо его было смертельно бледным, затем в поле зрения появился Меррик. Он разорвал собственное запястье и прижал его к моему рту, загоняя свою кровь в мое изуродованное горло. Его бронзовые волосы были пропитаны кровью, и я лениво подумала, скольких людей он уже убил, чтобы добраться до меня. Он тоже кричал на меня, проклиная снова и снова, умоляя меня исцелить себя, умоляя не покидать его. Мое сердце разрывалось из-за него, а не из-за себя, потому что Меррик уже так много потерял, и теперь я бросала и его тоже.

Фауст был следующим, когда Меррик больше ничего не мог дать, с силой заменив запястье Меррика своим собственным. Я могла видеть Бастиана, стоящего за его плечом, глаза все еще пылали фиолетовым, все его тело вибрировало от силы. Фауст кричал, его когда-то шоколадно-карие глаза теперь были совершенно черными. На его лице было столько эмоций, когда он прижал запястье к моему рту, что я могла бы заплакать, если бы у меня были силы делать что-то еще, кроме как лежать здесь.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, когда я смотрела на вампира, который, как всегда думала, ненавидел меня, человека, который говорил мне такие ужасные вещи, который постоянно боролся со мной и отрицал то, что было прямо перед его лицом, что он плакал. Фауст плакал.

Багровые слезы прочертили дорожки на его щеках, когда он влил свою кровь мне в рот. Они капали мне на лицо, пока он умолял меня пить. Я могла слышать его, его глубокий голос, подбадривающий меня, но это было все равно, что слышать его из-под воды. Я умирала, я чувствовала это. Мое сердце почти замерло, и я была такой холодной, холоднее, чем должен быть любой вампир.

Боже, как бы я хотела пошевелиться. Мне так сильно хотелось протянуть руку и погладить его по лицу, вытереть слезы. Фауст не плакал, никогда. Но каким-то образом я сломала его. Я сделала это с ним.

Он наклонился вперед, крепко зажмурив глаза, когда наши лбы соприкоснулись. Еще больше его горячих слез упало на мое лицо, и я наблюдала, как его плечи затряслись от силы эмоций, вырвавшихся на свободу из клетки, в которой он все это держал. Мои собственные слезы текли по моим щекам, потому что я знала, что разобью сердце этому мужчине.

Той рукой, которая не была прижата к моим губам, Фауст схватил меня за волосы, обхватив ладонью мой затылок. Его губы были близко к моему уху, и я чувствовала его дыхание, когда он прошептал:

— Не смей оставлять меня здесь… — Его слова были сдавленными и хриплыми, наполненными таким страхом. — Черт возьми, не смей, блядь, оставлять меня здесь без тебя. Я не смогу… — Его плечи вздымались, когда он пытался отдышаться.

Я увидела, как чья-то рука легла на плечо Фауста, и, подняв глаза вверх, увидела, что это Атлас. Он наблюдал за мной с выражением ужаса на красивом лице. Он сжал плечо Фауста, и я могу поклясться, что увидела, как алая слеза скатилась по его щеке, скатываясь в темный загривок.

— Детка, пожалуйста… — Фауст умолял. — Я знаю, что был мудаком, и знаю, что у меня нет гребаного права, но мне нужно, чтобы ты знала, что я люблю тебя. Я люблю тебя, глупая, очень глупая девчонка. Ты, глупая, безрассудная, чертовски красивая девчонка! — Его пальцы сжались в моих волосах, а голос превратился в шипение. — Тебе, блядь, нужно выпить, потому что, если ты уйдешь, я уйду тоже, ты меня слышишь?

Мое сердце ушло в пятки от решимости, прозвучавшей в этих словах. Если ты уйдешь, я уйду тоже. Он не мог иметь это в виду. Он не мог. Это просто не имело никакого смысла. Моя смерть всегда была своего рода неизбежностью или, по крайней мере, вероятной возможностью. Он должен был подготовиться к этому.

Однако я пыталась. Пыталась преодолеть это, пыталась бороться, но ничего не получалось. Я чувствовала, как их кровь наполняет меня, и мои конечности начали согреваться, но мое сердце билось слишком медленно. Ничто не пульсировало в моем теле, и вампир или нет, каждому нужно сердцебиение, чтобы жить.

— Бастиан! — Фауст зарычал, внезапно отрывая свое запястье от моего рта. Он сел и повернулся лицом к колдуну, который все еще держал щит. Вокруг нас бушевала битва, и если бы не его магия, нас бы поджарили. — Нашей крови недостаточно. Бастиан, ты должен, черт возьми, что-нибудь сделать, она умирает!

Я уставилась в небо, не в силах теперь повернуть голову. Я смотрела, как облака кружатся над головой за прозрачным потрескивающим куполом фиолетовой магии, и темнота начала подкрадываться к краям моего зрения. Осталось недолго.

— Что бы ты ни собирался сделать, это должно произойти сейчас! Я не слышу ее сердцебиения, — сказал Меррик. Я чувствовала его рядом со мной, прямо напротив Атласа. — К черту щит, и пропусти Августа, он нужен ей, — добавил он, и мое сердце подпрыгнуло так, что запульсировали ребра.

Через несколько секунд щит опустился, и звуки боя стали громче. Я слышала треск, крики, выстрелы и рев повсюду вокруг нас. Оборотни Кровавой Луны, вампиры Ноктюрна и ведьмы Найтингейл, все работали вместе, как одно целое, разрывая людей на части одного за другим. Но это не могло обойтись без потерь с обеих сторон.

Странное ощущение нахлынуло на меня. Внезапно мне стало тепло, а не леденяще холодно. Теперь мое дыхание стало более поверхностным, но я все равно уловила восхитительно знакомый аромат за несколько секунд до того, как лицо Августа появилось в поле зрения. Он смотрел на меня сверху вниз, скорчившись вниз головой, его длинные волосы свисали кровавыми спутанными прядями по плечам, капая на мою кожу. Его глаза, затуманенные слезами, лихорадочно блуждали по всему моему телу, и он дрожал.

— Нет, нет, нет, нет… — Он повторял это слово снова и снова, затем обхватил мою голову руками. Фауст ослабил хватку, но не отошел от меня. Он просто смотрел на Августа мрачными глазами и с опустошением на лице.

— Мне так жаль, что меня здесь не было, — пробормотал Август, приглаживая мои волосы. — Мне так чертовски жаль, детка. Мне следовало быть здесь раньше.

Это была не его вина. Это не было ни одной из их ошибок. Вина лежала исключительно на моих собственных плечах. Мне следовало подумать, прежде чем идти за Саванной в лес.