Личный маг для Наследника. Эхо погибшей цивилизации - Дарья Верескова

— Не грусти, Дэйнелла. Ты не понимаешь сколько сделала для нас. Теперь у нас есть надежда на то, что наши дети выживут. Мы сможем ассимилироваться, и жить наравне с аборигенами. Скорее всего, даже лучше них.

Я только поморщилась. Мне-то с какой стороны должно быть легче от того, что они смогут ассимилироваться?

— Какие ещё дети? Разве ваши дети не погибли сотни лет назад?

Меня не выпускали из этой комнаты уже больше сорока дней. Интересно, хоть кто-нибудь из них проводил сорок дней в пространстве три на три метра? Не имея книг, бумаги или чего угодно, что могло бы отвлечь от этого высасывающего душу одиночества, казавшегося мне даже хуже их экспериментов.

— Дети землян, Дэйнелла. Этот проект… ты и Райлен. Вы столько сделали для человечества. Не думай, что мы об этом забудем. Хотел бы я, чтобы мои дети смогли увидеть это, разделить мою надежду…

— Может, я тоже хочу увидеть это? За пределами этих стен?

Можно ли описать ненависть, которую я стала испытывать к доктору Ларссону после исчезновения Рея? Но одновременно… я ждала его визитов.

Кроме него со мной никто не разговаривал. Боялись, до ужаса, настолько, что пока он был в отъезде, меня даже не выпускали из этой комнаты.

Кто бы мог подумать, что я буду ждать экспериментов, болезненных уколов, бесконечных заборов моей крови и даже кожных слоёв.

Что угодно, лишь бы не видеть эту треклятую комнату.

— Ты же понимаешь, Дэйнелла, ты бы не выжила без нашего вмешательства. Мы дали тебе и Райлену магию, но только чтобы подтвердить наши гипотезы. Ты слишком опасна для окружающих, да и цель была в другом…

***

Я сделала судорожный, полный ужаса вдох в своём шатре, установленном на ночь. Из груди вырвался всхлип. Резко встав, я вышла наружу, быстро вдыхая и выдыхая, чувствуя, как слёзы застыли в глазах, а руки мелко дрожат.

Поднимаю голову вверх — тёмное безоблачное небо сверкает миллиардами звёзд, и где-то там, среди них, наверняка есть и погибшая Земля, с которой прибыли иные. Сегодня небо кажется мне особенно красивым, огромным, бесконечно тёмным.

Я вдыхала прохладный ночной воздух, думая о том, что свободна, что вокруг меня больше нет ненавистных стен комплекса, когда мне казалось, что в моей жизни ничего не изменится, пока я не умру. Одна, ненавидимая и пугающая всех, кто находился рядом.

Без семьи, без друзей.

Этот сон… настолько реалистичный, что, проснувшись, я не сразу поняла, что это неправда. Я ведь столько лет не видела подобных кошмаров.

Нужно успокоиться.

Я свободна. Я не одна. Я не сижу в «аквариуме», в меня не тычут электрородами, боясь даже прикоснуться. У меня есть семья — Орин, Синье, Дайнар. У меня даже есть друзья.

И пусть я была рабыней, но это рабство было ничем по сравнению с заключением в комплексе.

— Элла? Всё в порядке? — Райлен подошёл, как всегда, бесшумно, а редкие огни лагеря никак не предупредили о его появлении.

Не то чтобы я сейчас слушала огонь — слишком сильно на мне сказался кошмар из прошлого, настолько реальный, что мне казалось, будто я на самом деле всё ещё там.

— Элла?

Не доверяя голосу, я просто кивнула, замечая полный сомнений и тревоги взгляд. Как он вообще здесь оказался? Его шатёр находился на достаточном удалении, и даже если я издала некий шум, он не смог бы так быстро дойти сюда.

— Ты уверена? — В последнее время мы разговаривали всё реже, но сейчас он был особенно настойчив. — Ты уверена, что всё в порядке?

— Да, — хрипло ответила я, глядя в темноту. — Просто плохой сон.

Где-то рядом с лагерем начинались пустые земли — те самые, по которым я брела почти пять лет назад. Сбежав из комплекса, не зная, смогу ли добыть еду и воду, подпитываемая магией, я две с половиной недели шла пешком по этим землям. Мне повезло — стояло лето. Ручьи и реки щедро делились со мной не только пресной водой, но и рыбой, которую я, после трёх дней неудач, наконец сумела поймать. Приготовить её, благодаря дару, не составило труда, хотя первое время я поджаривала всё до состояния угля. А потом, когда я уже не верила, что выберусь, я наткнулась на самого зловредного старикашку, какого только знала эта планета.

И на его единственного ученика — такого же отверженного, как и мой мастер.

— Как вы здесь оказались? — спросила я глупейший, на мой взгляд, вопрос, но Райлен, кажется, понял, что я имела в виду.

— Мне тоже снился кошмар… — Он всё это время не отводил от меня пристального взгляда, словно видел, чувствовал, что я испытываю. — Будто я горю заживо. Я чувствовал чудовищную боль, но не видел ни единого ожога. А ещё я словно знал, насколько тебе плохо.

Моё сердце пропустило удар, и я не сдержала тихого, взволнованного выдоха, когда поняла, о чём он говорит. Он ведь и в детстве, в лаборатории, всегда знал, когда мне было плохо, и дрался с землянами, как безумный.

— Женщина, которую вы искали, из вашего детства…

— Нет! — В голосе Райлена неожиданно вспыхнула злоба — такой я не слышала от него никогда. — Я очень ценю тебя, Элла. Ты знаешь, что я дорожу тобой и что желаю тебя. Но даже тебе я не позволю притворяться, будто ты имеешь отношение к моему прошлому. Я не помню эту часть своей жизни. И не хочу помнить. Она меня не интересует.

Почему эти слова всё ещё ранят меня?

— Я не позволю никому пользоваться потерей моей памяти. Ты понятия не имеешь, сколько мошенников я повстречал. Ради своего блага и ради блага своей семьи — не делай этого. Я предупреждаю тебя только один раз.

Я была настолько растеряна от его резкой, острой реакции, что ничего не сказала, позволяя ему уйти — злому, раздражённому.

Значит, он не хочет помнить? Ему неинтересны те, кто остались в прошлом? Казалось бы, я давно отпустила Рея, но сейчас, когда он впервые произнёс вслух, что его не волнуют те, кого он забыл, во мне с тихой, мучительной болью погибли последние надежды.

Прощай, мой друг. Не очень-то и хотелось.

Я ведь и так не была уверена, стоит ли рассказывать ему правду. Он слишком изменился. Слишком много боли, слишком