Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин

долго смотреть, прежде чем поднимаюсь по лестнице и не останавливаюсь, пока не оказываюсь в дверях его спальни. Его кровать не заправлена. Плед откинут в один угол, а на тумбочке стоит кружка с кофе. Как будто он только что ушел и вот-вот вернется.

В комнате царит мрачная атмосфера, и это не благодаря плотным шторам, которые он всегда держал задернутыми. Так мрачно и уныло. Где солнечный свет? Где признаки нового дня? Не сводя глаз с занавесок, я марширую по комнате, решимость сквозит в каждом шаге. Я хватаюсь обеими руками за материал и откидываю его в сторону, пока свет не проникает внутрь. Сегодня не солнечно, но дневной свет проливается на комнату слабым потоком, как раз то, что нужно. Это немного оживляет помещение. Намного лучше.

Я снова поворачиваюсь к окну, чтобы бросить последний взгляд, и тут мое внимание привлекает участок земли с высохшей травой и дикими сорняками. Я сразу же узнаю его.

Дома там больше нет, только груда бревен и бесплодная земля, но все равно я откуда-то знаю. Может быть, по той самой земле, когда она превратилась в грязь, я носила маленького Томми в соседний сарай. А может, из-за старой фотографии, на которой монстр сидит в кресле на этой самой грязи и смотрит в камеру, не обращая внимания ни на что на свете. Какой бы ни была причина, я знаю.

Это земля Хокинсов. И дом мистера Блэквуда, стоящий на одиноком холме, — единственный, с которого открывается ясный вид на нее.

Я делаю шаг назад, но не раньше, чем хватаю шторы и снова задергиваю их. Так вот почему он купил это место? Дом, слишком большой для него, с комнатами, которые не используются, и лестницей, по которой ему приходится подниматься, прихрамывая. Я покачала головой, пытаясь понять. Может, он вспоминал или наказывал себя? Тот факт, что он позаботился о том, чтобы земля не попадала в поле зрения, плотно закрытая за этими шторами, заставляет меня поставить на последнее.

Я крутанулась на месте, направилась в коридор и плотно закрыла за собой дверь. Может, он и сардонически относился к этому, но я — нет. Я видела это место только в своих снах, и даже этого достаточно, чтобы не захотеть увидеть его снова.

Я спускаюсь по ступенькам и уже собираюсь броситься к парадной двери, как вдруг останавливаюсь. Я бросаю взгляд направо, где лежат смятые листки бумаги. Не успев остановиться, я выхватываю один и открываю его. Это набросок нашего маленького городка, линии и точки испещрены терминами, слишком сложными для моего понимания. Затем я беру еще один, разглаживая морщинки. Это записка.

Две строчки.

Семь слов.

Мне так жаль.

Я никогда не сдамся.

Рука поднимается к груди, когда я перечитываю нацарапанные буквы, а затем бросаю взгляд на свежие бумаги, разбросанные вокруг. Он лгал мне. Он никогда не прекращал попыток. Никогда не терял веры. До самой смерти он боролся за то, чтобы спасти Энцо.

Я осторожно кладу записку на стол, пальцы снова дрожат от осознания, просачивающегося в мои кости. Мое сердце. Мою душу.

Нет, он никогда не сдавался.

И я никогда не буду.

Нож навис над животом Томми, готовый вот-вот нанести свой удар. Не сегодня, сукин сын. Руки все еще привязаны к стулу, я наклоняюсь вперед и кручусь на месте, а затем делаю выпад назад, пока не ощущаю мощный удар. Монстр ревет, когда одна из ножек стула вонзается в него, и я в бешенстве оглядываюсь на Томми. Я не знаю, сколько времени я могу выиграть для него.

— Беги! Забери с собой этот чертов стул, мне все равно. Просто БЕГИ!

Ореховые глаза Томми расширились, но после паузы, вызванной шоком, он, подражая мне, наклоняется вперед, пока стул, привязанный к его рукам, не отрывается от земли. Он ковыляет к входной двери, так быстро, как только позволяют ему ноги, но я не успеваю заметить, как он добирается до нее, как меня дергает назад, и я падаю на землю. Я вскрикиваю от того, что мое плечо вывернуто, а вес стула давит на кости.

Монстр смотрит на меня, а затем направляется к выходу. К Томми.

Я снова делаю выпад, на этот раз сбивая его с ног силой удара головой о его спину, и мы оба падаем. Что-то еще щелкает, но боль настолько захватила мое тело, что я не могу определить, откуда на этот раз доносится звук. Мои руки снова принялись за работу, натягивая веревку.

Рядом со мной раздается хрюканье. Я поворачиваюсь и вижу, как монстр поднимается на ноги.

— Так вот как ты хочешь это сделать? Ты действительно думаешь, что сможешь сразиться со мной и победить?

Я все еще лежу боком на полу, конечности неловко извиваются вокруг стула. Во рту, на зубах, ощущается привкус металла, и я выплевываю полный рот крови. Затем я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

— В любой день, папаша. В любой, блядь, день.

Его лицо искажается, становясь свекольно-красным.

Он нападает.

Ноги, обутые в сапоги, встречаются с моей грудной клеткой, высасывая воздух из легких. Мои руки замирают от волны боли, но вскоре они снова в деле. Веревка становится все слабее и слабее, подпитывая меня огнем, который мне нужен, чтобы свалить его. Как раз в тот момент, когда наносится второй удар, я чувствую его. Веревка падает на пол. Я свободен.

В следующий раз ботинок оказывается в моей хватке, и я поворачиваюсь. Он падает на землю, вскрикнув. Ему требуется секунда, чтобы поднять на меня взгляд, но когда он это делает, его глаза падают на мои освобожденные руки. Затем они расширяются, и он откидывается назад на локтях, когда я приподнимаюсь. Боль лижет мои ребра, запястья, рот, плечо. Везде. Я не вздрагиваю. Я давно научился отгораживаться от боли. Мои глаза сужаются от отвращения, когда он трусит передо мной, его выражение лица — безмолвная мольба о пощаде.

— Я думал, ты хочешь драки.

Не успел он ответить, как скрип двери заставил меня передернуть плечами.

Томми стоит в дверном проеме.

С нашим соседом.

На кратчайшую секунду мои глаза зажмуриваются. Зачем тебе понадобилось возвращаться за мной, Томми? Чертов упрямый идиот.

Пальцы обхватывают мою лодыжку, и я падаю на пол. Тошнота накатывает на меня, когда удар приходится на плечо. Я слышу крик, но он не мой. Томми бежит, размахивая кулаками. Он намного меньше меня, но тоже долговязый, и монстр