Берегись игривой ведьмы или полная попаданка! - Ваю Виджер

а затем – в злобу. Если я не достанусь ему, не достанусь никому. Именно он, доверенное лицо, пропустил демонов в Вельсирнию, открыв вратам ад. Светлые земли предал не демон, а их собственный хранитель. Как прискорбно...

И реинкарнация этого чудовища сейчас – Дэмиан. Мой жених. Человек, с которым я мечтала о счастье, о семье.

Комната словно закружилась вокруг меня. Невыносимая тяжесть обрушилась на плечи. Как такое возможно? Кругом одна ложь и предательство, я прокляла не того, а настоящий враг был так близко, притворяясь любящим…

Я не нашла слов. Не смогла высказать ни единого упрека, ни единого вопроса. Страх сковал меня. Дэмиан ли это или все тот же Глэмара? Я больше не уверена. Две жизни смешались. Страх за свою жизнь, за будущее, за мир. Под покровом ночи, оставив лишь маленькую записку, я сбежала.

Бежала от Дэмиана, от правды, от себя самой.

Я вновь вернулась к домику Ламель, там, где когда-то была счастлива с Корнелиусом. Но спокойствия не было. Меня терзали сомнения, мучила вина. Я поверила в ложь. Я не выслушала его. Он не пропускал демонов в мои земли. Я обязана выслушать Корнелиуса, каким бы он ни был сейчас. Ведь это мой Нель.. Я свалила всю вину на падших и на Корнелиуса, но правда в том, что если бы не я, всего этого бы не произошло. Глэмара обезумел от любви, из-за меня. Мы трое были слишком тесно связаны.

Толкнув дверь хижины, я услышала приглушенные стоны и громкий, взволнованный говор Ламель. Сердце бешено заколотилось. Что-то не так.

Я вбежала в комнату. И растерялась.

Корнелиус лежал на кровати, бледный и измученный. По его телу расползались черные нити, словно демонические цепи, впивающиеся в плоть, отравляющие кровь, высасывающие жизнь. Они пульсировали темной энергией, окутывая его, словно саван. Сквозь болезненные стенания, он даже не заметил моего присутствия.

Ламель же не удивилась моему появлению. Ее лицо было охвачено тревогой. Подходя ближе к кровати, она прошептала, с горечью смотря на искаженного болью Корнелиуса:

– Он умирает.

Глава 40

—Он умирает. – произнесла она, и эти слова упали, как камень в бездонный колодец.

Сердце сжалось так, что дыхание перехватило. Я ощутила, как подкашиваются ноги, и ухватилась за дверь, чтобы не рухнуть.

—Как? Почему? Он же был в порядке еще... несколько дней назад... В голове не укладывалось то, что поведала Ламель. От одного взгляда на демона содрогается сердце.

Ведьма взяла мою руку в свои – ее пальцы оказались неожиданно теплыми, несмотря на холод в её глазах. Она отвела меня к камину, где трещали дрова, и заговорила тихо, будто боялась разбудить высшие силы.

—Проклятие, которое ты наложила на него в прошлой жизни, когда еще носила имя богини Шайгелли, пробудилось с новой мощью. Ты открыла прошлое, но твоя обида – та самая, что превратилась в черные цепи – не исчезла. И теперь оно душит его, день за днем.

Я вернулась на второй этаж, проведать Корнелиуса. Я с болью в глазах посмотрела на него с порога, не смея проходить дальше.

В тусклом свете я увидела их – черные как смоль цепи, обвивающие его шею. Они не были металлическими, скорее напоминали живую тень, впивающуюся в кожу. Там, где звенья касались тела, выступала кровь, медленно стекающая по ключицам, оставляя на простыне зловещие узоры.

—Я никогда не желала никому смерти! – голос почти сорвался на крик, и где-то на полке задребезжали стеклянные пузырьки.

* Почему именно сейчас, когда я пришла разъяснить ситуацию и выслушать его?..

Ламель вздохнула. Ее глаза, обычно столь озорные, стали мягкими, почти материнскими.

—Тогда тебе нужно снять проклятие, как можно быстрее. Но сделать это может только порождение божества.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодный пот.

—Как же я должна это сделать? Мне нужно возвать к богине Шангиде?

—О нет, дорогая. Проклятие может снять лишь тот, кто наложил его. — указывала она взглядом на меня.

—Но я больше не Шайгелли! У меня нет этих сил, я даже не помню всего из прошлой жизни.

—Ты должна вспомнить, должна принять ту сторону себя. Только так ты вновь обретёшь божественное начало и спасёшь его. Но..у всего есть своя цена.

—О чем вы?

—Боги бессмертны. И раз ты станешь полубогиней, стало быть, жизнь среди людей тебе станет недоступна. — горькоиопустив голову, она пробормотала.

—Я.. Буду жить как вы?

В ответ она многозначительно кивнула.

– Бессмертие – это не дар, дитя. Оно выжигает душу. Я знаю...

Ее слова повисли в воздухе, и я вдруг заметила, как много в них боли. Сколько всего она пережила? Сколько потеряла?

Я посмотрела на Корнелиуса. На его бледные губы, подернутые синевой. На цепь, сжимающую горло все туже.

Такая огромная цена за снятие одного проклятия. Жить вечность...

* Но это ведь мой Нель..

—Что мне нужно делать? — решительно заявила я, нервно сглотнув слюну.

***

Ламель работала быстро. Ее руки, покрытые свежими рунами-оберегами, выводили на дубовом полу сложные символы серебристой мазью, пахнущей полынью и медью. Каждая линия светилась тусклым голубым светом, пока не образовала совершенный круг с переплетающимися рунами защиты.

—Входи, - приказала она.

Воздух внутри круга дрожал, как нагретый солнцем. Я ступила внутрь, ощущая, как магия обволакивает кожу, словно теплая вода. Ламель подняла руки, и вокруг нас возник барьер – прозрачный, как стекло, но невероятно прочный.

—Как это работает?– спросила я, глядя на Корнелиуса, лежащего в центре круга.

Его грудь едва поднималась, а цепи теперь проникали под кожу, оставляя черные прожилки на шее.

—Ты должна почувствовать связь с проклятием. Оно часть тебя, как тень от пламени.—приговаривала Ламель, зажигая свечи.

Я взяла за руку Корнелиуса, а затем закрыла глаза и сосредоточилась. Внутри, в самой глубине, где хранились самые старые воспоминания, что-то шевельнулось. Гнев. Боль. Предательство. Образы вспыхивали, как молнии – он стоит над поверженным врагом, его меч красный от крови... мои слезы... клятва, произнесенная сквозь зубы...

— Просто отпусти его. – прошептала Ламель.

Я протянула руки, пытаясь ухватиться за невидимые нити проклятия. Но цепи лишь сжались сильнее. Корнелиус застонал, из уголка его рта потекла алая струйка.

—Нет! – я отпрянула, чувствуя, как сердце бешено колотится. —Ему хуже! Что происходит?! — кричала я, требуя ответов у Ламель.

—Пробуй снова! – огласила она.

—Нет, а если он умрёт?! — вскрикнула я в истерике и дернулась назад.

—У нас нет другого выхода.