Цветок зверя - Шелби Мануэль

немедленно врываясь в меня, сотрясая кровать силой своих толчков. Через минуту меня сталкивают с выступа. Мои стенки сжимаются вокруг него, когда я делаю прерывистый вдох и задерживаю его.

Кажется, что вся комната сотрясается, когда он встает и хватается за спинку кровати. Мое тело дергается и дрожит, когда по мне прокатываются толчки оргазма. Он кладет руку на тыльную сторону моего колена, прежде чем прижать его к кровати рядом со мной, все еще ударяя своим членом по моим напряженным стенкам.

Я задыхаюсь и напрягаюсь, когда он проникает глубже внутри меня, посылая в меня еще одну пульсирующую волну. Они не останавливаются, и он тоже. Его глубокое, хриплое рычание заполняет все, что у меня осталось, прежде чем он падает на кровать, едва удерживая свой вес на мне.

Волны жара прокатываются по моему телу, когда он наполняет меня именно так, как я хочу. Независимо от того, что произойдет сегодня или завтра, я знаю, что если я проснусь рядом с ним, я справлюсь со всем.

Наши жизни

Ана

Мое лицо горит, когда становится очевидно, что они трое слышали нас. Обычно я такая тихая в постели, но не с ним. Когда мы выходим из спальни, они все облокотились на перила веранды и смотрят прямо на нас через окно.

Царь сдерживает ухмылку, но Лев лучезарно улыбается Николаю, в то время как Поли в замешательстве смотрит на нас обоих. Это унизительно. Я хлопаю Николая по груди, когда он начинает смеяться.

— Я же говорил тебе, что они встанут. — Он подмигивает мне, прежде чем пойти открывать дверь, и я хмуро смотрю на него, мои щеки продолжают гореть от смущения. Неужели ни у кого из них нет приличий для подобного дерьма? Они знают правило "галстук на двери"?

Как только Николай открывает дверь, Царь протискивается мимо него.

— Извините, я не могу пописать снаружи. Поли продолжает рассказывать нам о новых видах насекомых, которые ползают по вашему...

— Не мог бы ты, пожалуйста, заткнуться насчет насекомых, пожирающих пах? — Лев закрывает лицо руками, сидя передо мной на острове. Николай стоит позади всех, у стола, и наблюдает, его лицо все еще искажено подозрением, но, мне кажется, в его плечах меньше напряжения.

— Кстати, о том, чтобы пописать, ты уже это сделала? — Поли скрещивает руки на груди, и мне требуется долгая минута, чтобы понять, что она обращается ко мне.

— Что? — Мои брови в замешательстве сходятся на переносице; это был первый раз, когда кто-то спросил меня об этом.

— Тебе следует пописать после секса. Ты же не хочешь ИМП. Ты же знаешь это, верно? — Ее глаза расширяются от чего-то, похожего на страх, пока я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Все трое смотрят на меня так, будто они очень обеспокоены. Я изо всех сил стараюсь сдержать улыбку, когда киваю ей. Итак, абсолютно никаких светских бесед. Мне это нравится.

Ее плечи опускаются, когда она кивает мне в ответ, как будто одобряет.

— Могу я помочь готовить? Я готовлю съедобный хэш на завтрак. — Она указывает подбородком на плиту позади меня, и я собираюсь согласиться, но Лев яростно трясет головой, расширяя глаза от ужаса.

— Ана готовит, или я готовлю. — Николай взмахивает рукой в воздухе, чтобы подчеркнуть окончательность своих слов.

Я снова хмуро смотрю на него.

— Он просто так говорит, потому что впервые открыл для себя вкус и хочет, чтобы я готовила. — Я издаю веселый вздох, когда Лев заливается смехом. Николай прищуривается, глядя на меня, и потирает рот рукой, чтобы скрыть ухмылку. Не дай Бог, он действительно расслабится.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе о том, как мы были в Бангладеш, и у нас закончились пайки, когда та работа пошла насмарку? Он приготовил это животное, вид которого нам еще предстоит определить, над нашим сгоревшим двигателем и сказал... О черт, что ты сказал? — Лев оглядывается на Николая с широкой ухмылкой.

Николай отвечает ему ровным взглядом, но как только он смотрит на меня, сияющую взволнованной улыбкой, он закатывает глаза и продолжает бороться с эффектом смягчения, который я, кажется, оказываю на него.

— Я сказал, что если не считать того, что это было трудно прокусить, все было в порядке. — Он качает головой, и мы все смеемся.

— Боже мой, расскажи мне еще истории. Пожалуйста! Он слишком много знает обо мне. — Я указываю на него лопаточкой и прищуриваюсь, но на этот раз он не сдерживает ухмылки и кивает мне в знак согласия. Мудак. Волнение поднимается во мне, когда я начинаю готовить завтрак и кофе.

— Расскажи ей о том, как мы нашли гигантского бульмастифа в Таиланде, и он не оставил Николая равнодушным. — Царь выходит из комнаты и вытягивает руки перед собой, прежде чем опуститься на табурет рядом со Львом. Когда Поли садится за стол рядом с Николаем, она хлопает его по руке тыльной стороной ладони, чтобы побудить рассказать историю.

— Самый тупой пес, которого я когда-либо встречал, — ворчит он, положив руку на ногу, и я не могу удержаться от хихиканья.

— Это было чертовски весело. Эта тварь была размером в половину лошади и считала твоего мужчину своим лучшим другом. Следовал за ним через весь город и чуть не раскрыл наше прикрытие. — Лев хлопает Царя по спине, и они оба смеются при воспоминании.

У меня сжимается грудь, когда они называют Николая моим мужчиной. Может быть, такие люди, как они, просто делают все безумно быстро, потому что меньше восьми часов назад они хотели моей смерти. И теперь они чувствуют себя комфортно, как в обычной жизни, пока я подаю им кофе. Люди моего типа. Убийцы. Да. Я сошла с ума.

— Что ты с ним сделал? — Спрашиваю я Николая, предпочитая плыть по течению, пока приношу ему и Поли кофе. Он кладет руку мне на бедро, когда я подхожу ближе.

— Пришлось пристрелить его. — Он пожимает плечами и откидывает голову назад, и я хлопаю его по груди, зная, что он лжет. Его хватка на мне крепче, а губы растягиваются в усмешке. Держу пари, это утро помогло немного снять стресс. Я знаю, ведь со мной оно сотворило чудеса.

— Не лги. Расскажи мне, что ты сделал. — Я тыкаю пальцем ему в грудь, и он притягивает меня ближе, скользя другой рукой по моему бедру.

— Он отдал свою долю от этой работы молодой паре и заставил их взять собаку. — Поли закатывает глаза, а я качаю головой. Я так и знала.

— Они были чертовски напуганы