Бандит Ноубл Солт - Эми Хармон

Бутч рассказал ему, так кратко, как только смог, о том, как шестью годами ранее встретил Джейн Туссейнт и как снова столкнулся с ней на улице в Париже. Он старался говорить только правду, пока не добрался до убийства. Тогда он солгал:

– Он понял, кто я такой. Попытался меня шантажировать. Я просто хотел его припугнуть, но все пошло не по плану. Я бежал оттуда и помчался сюда, так быстро, как только смог.

– Зачем вы сюда приехали?

– Я не хотел сдаваться властям в Нью-Йорке. Хотел, чтобы все было по-моему. И еще хотел позаботиться о ней. Думаю, ее выступления в «Солтере» еще можно спасти. Надеюсь, что из-за него – и из-за меня – она не лишится всего, чего добилась в жизни.

– Вы его убили.

– Да, сэр.

За свою жизнь Орландо Пауэрсу приходилось представлять интересы множества дурных людей. Он выслушал тысячи нелепых объяснений и нескладных оправданий. Бутч Кэссиди всегда сознавался во всех своих грехах, вот только убийцей он не был. И идиотом тоже. Как бы ни складывались обстоятельства, он не пошел бы в «Плазу» и не стал бы там убивать английского лорда. Это на него совсем не похоже.

– Думаю, Кэссиди, вы мне лжете, хотя прежде не лгали.

Бутч тяжело вздохнул и поглядел на свои широкие ладони, словно надеясь, что они помогут ему отыскать правду:

– Вы не имеете права разглашать то, что я сказал. И должны верить всему, в чем признался.

– Все так. Но я не обязан вас защищать.

– Мне не нужна защита, судья. Мне нужно только, чтобы моя жена и Огастес не были во все это втянуты. Кстати, не думаю, что нам следует упоминать о Джейн как о моей жене. Мне следовало держаться от нее подальше. Как можно дальше. Но я не смог. Я влюбился в нее, как только увидел, и был готов на все, лишь бы она не страдала, лишь бы ее жизнь стала проще и легче. Поначалу мне казалось, что я смогу это устроить. Но нет… Все, что могло пойти не так, пошло не так, и теперь они с Огастесом страдают из-за того, что я натворил. Я снесу что угодно, судья. Мне не нужны уступки. Не нужна снисходительность. Не нужен суд. Я признаюсь во всем – во всех преступлениях, раскрытых и нераскрытых, да в чем попросите.

– И в убийстве? Вы и в нем хотите признаться?

– И в нем тоже. Я просто хочу, чтобы чертовы пинкертоны отстали от нее.

– Вас повесят.

– Несомненно. Но зато ее не изваляют в грязи. Я только об этом прошу. Чтобы ее имя не было с этим связано. Вызовите шерифа. Уведомите самого Роберта Пинкертона. Привезите сюда губернатора и Эдварда Гарримана, если вам будет угодно. Я сознаюсь во всем, что совершил, и во всем, что они захотят на меня повесить. И дело будет закрыто.

– Но для чего вам нужен я?

– Я хочу, чтобы она никак не была с этим связана. Вы поможете обелить ее имя. Она приехала в Юту, чтобы выступить в «Солтере». Ее приезд никак не связан со мной. Потом она решит, как поступить дальше.

– Ясно.

– Она будет свободна, не только от него, но и от Бутча Кэссиди. Однажды она сказала, что не хочет быть камнем на моей шее. Я тоже не стану камнем на ее шее.

Орландо Пауэрс кивнул и откинулся на спинку кресла. У него зародилось подозрение. Может, его осенило, а может, сказался многолетний опыт работы.

– Где ваш брат?

– Который из них?

– Ван. Ван Кэмпбелл Паркер. Он ведь как-то связан со всей этой неразберихой? От этого дела за километр несет его запахом.

Бутч ничего не ответил, но и этого оказалось достаточно. Судья отшвырнул карандаш и разразился потоком таких отборных ругательств, что даже Бутч, слышавший на своем веку немало грубостей, удивленно вскинул бровь.

– Скажите-ка мне вот что, мистер Паркер. Отчего он не хочет пожертвовать собой? Ради разнообразия?

– Даже если он признается в убийстве, это не решит моих проблем и не очистит мой послужной список. Я не могу остаться со своей женой. Либо нам придется всю жизнь скрываться – а это не пойдет на пользу ни ей, ни ребенку, – либо я сдамся, и дело с концом. Если меня не будет, то и проблем тоже не будет.

– Где сейчас ваш брат?

– Это не ваша забота, судья.

– Прошло столько лет, а вы по-прежнему его защищаете.

– Знаю, со стороны все выглядит иначе, но я думаю, это он всегда пытается меня защитить.

Орландо Пауэрс усмехнулся:

– А Гарри Лонгбау? Он тут замешан? О нем ведь тоже пишут в газетах.

– Он никак не замешан. Совсем никак. Я втянул его в эту историю и буду признателен, если вы оставите его в покое.

– Это же новость века. Бутч Кэссиди сдался властям и во всем признался.

– Надеюсь, у вас найдется в «Дезерет Ньюс»[33] знакомый репортер, который сумеет представить эту историю в нужном свете.

Судья тяжело вздохнул:

– Вы окажетесь в петле за преступление, которого не совершали.

– Может, я и не спустил курок, – признался Бутч, – но все это случилось из-за меня.

– А как же она? – И Орландо Пауэрс махнул рукой в сторону окна, и храма, и окружавших его дорожек, где гуляли женщина и ребенок, так потрясенные заявлением, которое Бутч Кэссиди сделал в этом самом кабинете. – Что будет с ней? С ними обоими?

– Ей нужно петь, судья. Нужно снова выйти на сцену, так, будто ей нечего скрывать, потому что ей и правда нечего скрывать. Вы пойдете с ней и поможете вести переговоры. Она будет знать, что вы готовы ее поддержать. После «Солтера» ей нужно вернуться на Восточное побережье. В Джерси ей есть где остановиться. Эмма Харви, сестра Гарри Лонгбау, с радостью их примет. У Джейн есть деньги, об этом я позаботился, и она сможет еще заработать. Надеюсь, она продолжит гастролировать, а Гас пойдет в школу. Он этого хочет. Ему это нужно. С ними все будет в порядке. Они будут спокойно жить дальше. И ничто не будет им угрожать.

– Они будут жить без вас.

– Они будут жить без меня.

* * *

– Миссис Гарриман сказала, что мы с Огастесом можем остановиться у них, – произнесла Джейн. Она держалась очень спокойно, но с тех пор, как они снова вошли в кабинет юриста, ни разу не взглянула на Ноубла. – В поезде она дала мне