Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

— А ты ку-куда?

— Да пойду поинтересуюсь, может, пацанам помощь нужна. А кстати, как по-немецки будет «отсосите»?

— Оди, двери заблокируй, — рявкает Реми, выбираясь вслед за мной, но я останавливаю:

— Даже не думай, мелкий. Лучше пересядь за руль и дави любого, кто двинется за мной.

— Как скажешь, босс, — ухмыляется пацан.

Однако никто из вновь прибывших не торопится выходить из машины, и двери остаются закрытыми. Похоже, они не видят смысла в подмоге, и мне это только на руку. Я не знаю, сколько человек во второй тачке, но сколько бы ни было, для меня явный перебор. Поэтому я больше не жду и двигаю к тем, кто прибыл раньше.

— Эй, парни, может, договоримся? — я цепляю на лицо самую дебильную улыбку и, намеренно сильно прихрамывая, иду навстречу.

Внимательно сканирую пространство и расстановку бойцов. Есть, где развернуться. Только б не шмальнули. До одури хочется заорать «хенде хох!», но вместо этого я сам вскидываю руки ладонями вперёд.

— Пацаны, нам не нужна драка, у меня в машине двое немощных — инвалид умственного труда и ребёнок-вундеркинд. Надежда нации, между прочим. Ферштейн?

Да ни хрена они не понимают — переговариваются по-немецки и ржут. То, что им весело — это хорошо, а вот длинные руки и ноги — это плохо. К этому следует подобраться поближе, а вон того неваляшку будет не так-то просто опрокинуть.

— Мы так-то покушать собирались… и гостей совсем не ждали, — продолжаю причитать я. — А у нас, в родном краю, знаете, как говорят? Незваный гость, как в жопе гвоздь!

У самого длинного ноги слабоваты — хорошо. А вот белобрысый водила — самый опасный. Этот живчик оценивает ситуацию трезвее, чем остальная троица, и, судя по тону, призывает своих корешей не расслабляться.

— Да что ты там лопочешь, белогривый? Я ж без переводчика, а мой немецкий на уровне насилователя языка.

Интересно, а Стефания знает немецкий? Не удивлюсь, если моя отличница и здесь успела.

Стефания…

Не-эт, мне никак нельзя пострадать. Через две недели я обязан быть на выставке в Барселоне. Живым!

Я не оглядываюсь, но помню, что позади тоже враги, поэтому мне нельзя ошибиться. Каждая секунда промедления может стоить мне здоровья, а то и…

Я не хочу об этом думать, но непрошенная мысль хуже незваного гостя: «А если меня не будет?..»

Только от одной мысли, что к моей персиковой девочке прикоснётся кто-то другой, я почти физически ощущаю, как больно ноет сердце. А хуже разбитого сердца могут быть только склеенные ласты.

Вот уж хер вам!

Мне стоит огромных усилий удерживать идиотскую улыбку, и я продолжаю нести какой-то бред, не фильтруя, не задумываясь.

На краткий миг я позволяю телу расслабиться… вдыхаю встречный ветер, разносящий непонятные лающие фразы моих оппонентов. Я по-прежнему не понимаю ни слова, а потом уже и не слышу…

Улавливаю каждое микродвижение и очень близко и чётко вижу перед собой лицо белоголового. Адреналин стремительно разносится по венам, а в мозгу щёлкает тумблер. Моё тело лучше знает, что делать, и я приветствую блондина шокирующей подачей в голову.

Вспышка! Кадык… Глаза… Челюсть… Вспышка! Печень… Ноги… Пах!..

Адреналиновая буря стихает внезапно — по хлопку! А оживший мозг распознаёт звук… Выстрел?!

Сейчас мы с белогривым остаёмся один на один. Ну и крепкий же малый! Но и он уходит в глухую оборону, а потом и вовсе пропадает из поля зрения, укрывшись в машине. И в этот же миг на меня обрушивается всё — усталость, боль, страх… и осознание. Выстрел — это очень плохо. И включаются остальные звуки. Много лающих звуков. Это с левого фланга наступают немцы.

Кровь застилает левый глаз, на ногу ступить невозможно (всё же достали, черти). Но правым глазом мне всё же удаётся оценить обстановку.

Что за хрень?..

Рядом с нашей тачкой трое свежих бойцов (из них двое с битами) и Реми. Я понимаю, что я не успею его прикрыть… и вдруг осознаю, что ему и не нужна моя защита. Пацан что-то громко рявкает по-немецки, а враги внимают с понурыми рожами.

А что происходит? Нехорошая догадка сверлит больную голову, но утешает надежда на то, что продолжения танцевального баттла не будет.

Подволакивая ногу, я спешу принять участие в мирных переговорах. Ну как спешу… как могу. А мне навстречу уже торопится Одиссей на полусогнутых.

— Гена, ты как?

— Отлично, Петрович. Ты видал, как я их? Надеюсь, я тебя впечатлил?

— Это выглядело не слишком цивилизованно, — он морщится, как от боли, и виновато оправдывается: — Мне жаль, что не смог тебе по-помочь… но я очень не люблю драться.

Я фыркаю — не любит он!

— А ты зря смеёшься, — с оскорблённым видом выпаливает адвокат. — Я, между прочим, немного знаком с тхэквондо.

— М-м… это очень страшное слово, но даже если ты станешь кричать его в рупор, оно вряд ли поможет.

— Знаешь, что? Я — юрист, а не ко-костолом! И, как юрист, я сделал всё, что мог.

— Помолился, что ли?

— Да! Всё, что мог! Потому что лично мне предпочтительнее быть живым позором, чем мёртвым примером.

— Согласен. А кто стрелял-то, Петрович?

И весь запал Одиссея мгновенно тухнет. Он опускает глаза, стягивает очки и принимается яростно натирать стёкла.

— Это Реми стрелял.

— В кого? — спрашиваю недоверчиво. Охереть! Так у мальчишки было оружие?

— Он в воздух выстрелил, чтобы остановить этих с битами, когда они… — Оди вскидывает на меня несчастные глаза и неуверенно спрашивает: — Тебе п-помочь дойти?

Я бегло сканирую свой потрёпанный прикид и отрицательно мотаю головой.

— Думаю, мы не станем осквернять твой пижонский костюмчик вражеской кровью. И не стоит заговаривать мне зубы.

— Гена… я так по-понял, что Реми сам отпустил охрану, а эти… в общем, это его ребята. Но, честное слово, я ни-ничего не знал! Клянусь, Гена! Но ведь я не м-ма-агу ему ничего…

— Ясно.

Я оглядываюсь на поле боя, где блондин подбирает павших воинов, и перевожу взгляд на Реми. Интересно, а Диана в курсе? Но, слушая заикающегося Оди, я понимаю, что нет — своего пугливого пуделя она не стала бы так подставлять.

Пока я доковылял к нашей машине, пацан уже успел распустить бойцов.

— Круто, Гена! — он встречает меня насмешливым взглядом.

— А что это было, мелкий?

— А это…