Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Голос матери дрожал. Я взяла ее за руку и поняла, что дрожу еще сильнее, чем она. Я никак не могла поверить, не могла даже представить себе, что моя благороднейшая и добрейшая во всей Поднебесной бабушка могла быть такой жестокой и что мои любящие родители ненавидели друг друга!

– В тот день твой отец упал перед матушкой императора на колени и молил о пощаде, вместе с ним о снисхождении просила и твоя тетя. Вот только было слишком поздно – госпожа Хань уже обмотала белый шелк вокруг шеи. От страха она сама не осознавала, что делала. Евнухи пытались остановить ее, но она нашла в себе силы оттолкнуть их, а потом… Я так испугалась, взгляд твоего отца резал острее ножа, и я лишилась чувств…

Мимо павильонов мчались порывы ветра. Мы с мамой молчали, слушая, как ветер шуршит в кронах деревьев.

– Что было потом? – медленно спросила я.

Матушка ответила не сразу.

– Меня одолевало чувство вины. Я стала более уступчивой и терпеливой. От моей прежней гордости не осталось и следа. Твой отец больше никогда не говорил о госпоже Хань. С тех пор он сосредоточил все свое внимание на власти, бросив все силы на то, чтобы быть ближе к трону… Через несколько лет у меня родилась ты – тогда, во время родов, я чуть не умерла. После этого он стал относиться ко мне гораздо лучше, а ты для него стала настоящим сокровищем – он в тебе души не чаял… Я даже подумала, что за столько лет он позабыл о госпоже Хань. До того года, когда А-Су женился…

Мать выглядела несчастной и снова надолго замолчала.

Старший брат женился, когда мне было двенадцать. Я еще смутно помню, какой тогда был радостный день в столице.

– Я была готова выбрать для него самую талантливую и красивую девушку, достойную моего А-Су, но твой отец был категорически против. Тогда я спросила почему. Он ответил, что жениться должно на женщине добродетельной и высоконравственной, невзирая на статус и положение. Как я могла верить твоему отцу? Как не могла понять, что он за человек? Мы долго не уступали друг другу, а А-Су влюбился в Хуань Ми.

Я потрясенно посмотрела на мать: никогда бы не подумала, что мой брат сам выбрал себе жену. Я смутно помню свою сао-сао [211] – она была очень талантлива, особенно в игре на цитре, пусть и не слыла несравненной красавицей. Помню, что она была очень нежна, холодна и немногословна, – я редко видела ее улыбку. Матушка не очень ее любила, зато брат обожал всей душой. Почти сразу после их свадьбы брат отправился в дальние странствия в Цзяннань, а сао-сао целыми днями сидела взаперти. Иногда из их дворца можно было услышать печальные звуки цитры. Через полгода сао-сао простыла. Заболев, она так и не поднялась и не дождалась возвращения брата. Когда сао-сао была жива, брат не отходил от нее ни на шаг. После ее кончины брата долгое время одолевала тоска, и он не спешил жениться вновь. Я всегда думала, что к этому браку брата принудил мой отец.

Я снова услышала тихий голос матери:

– А-Су не знал, что Хуань Ми должна была стать главной женой Цзылюя.

– Цзылюй! – По спине пробежал холодок.

За покрытым пылью прошлым скрывалась не только любовь, но и ненависть. И все эти годы я жила в неведении…

– Я не хотела, чтобы А-Су женился на Хуань Ми, но на их свадьбе настоял твой отец. Я была вынуждена отправиться во дворец, к твоей тете, и просить ее выбрать наследному принцу другую жену, а Хуань Ми выдать замуж за А-Су. Я ссорилась с твоим отцом дважды – из-за брака А-Су и из-за твоего брака. – Она опустила голову и горько улыбнулась. – В тот год я впервые увидела, каким он может быть жестоким, в тот год я, наконец, узнала правду…

– Что отец сказал? – Я внимательно посмотрела на мать.

Она улыбнулась.

– Он сказал: я полвека гнул голову и спину под властью императорской фамилии и никогда не позволю А-Су следовать по тому же пути. И если А-Су решил взять в жены женщину наследного принца – я отберу ее у наследника! Если она выйдет за старшего сына из рода Ван, по статусу не будет уступать Дракону и Фениксу[212]!

Покинув Цыань-сы, я вышла из ворот и спустилась по каменным ступеням. Я остановилась и оглянулась. Меж гор разносился переливчатый колокольный звон. Нехоженые тропы накрыло облаками и туманом. Врата пустоты разделяли десятилетия благоволений и вражды, любви и ненависти. Мне не удалось ее уговорить. Еще она сказала, что близился мой день рождения и что она хочет еще раз отметить его, а затем примет постриг. Если бы она не напомнила об этом дне, сама бы я и не вспомнила. Через несколько дней мне исполнится девятнадцать лет… Почему в столь юном возрасте на сердце моем такая пустота? У меня впереди целая жизнь. Но я никак не могла представить, что уже через десять, двадцать или тридцать лет моя голова будет такой же белой, как у матери. Вся власть была у моих ног, однако, оглядываясь назад, я видела перед глазами зеленоватое пламя масляной лампы у ног древнего Будды[213].

Тетя Сюй ждала меня у подножия горы возле императорской повозки. Она бросилась ко мне и со слезами на глазах причитала:

– Цзюньчжу, неужели тебе не удалось уговорить старшую принцессу вернуться? Как же так?.. Она… решила принять постриг?

– Не знаю. – Я отрицательно покачала головой. Затем сказала хриплым голосом: – Возможно, только один человек сможет уговорить ее вернуться.

Тетя Сюй поникла, не найдя, что сказать.

Я подняла на нее взгляд и заставила себя улыбнуться.

– Я постараюсь уговорить отца. Все может быть – вдруг она его послушает?

– Канцлер приезжал сюда несколько раз, но старшая принцесса отказывалась видеть его, – печально покачала головой тетя Сюй.

– Посмотрим. – Я слабо улыбнулась, но сердце сжималось от горя.

В прежние годы я тяготилась излишне подробной показной вежливостью и все делала спустя рукава. Но я никогда не думала, что это будет мой последний день рождения, который я отпраздную с родителями.

Всю дорогу разум мой был словно в тумане, я даже не сразу заметила, что мы приехали домой. Служанка помогла мне