Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Все шло своим чередом, я хлопотала без отдыха и не успела и глазом моргнуть, как настал день моего рождения. Брат заехал за мной, чтобы отвезти в Цыань-сы. Он был один. Я спросила его об отце, но он ничего не ответил. Он долго его уговаривал, чтобы мы вместе навестили матушку в Цыань-сы, и отец даже согласился. Вот только сейчас его нигде не было видно. Конечно, я рассердилась – отец не сдержал слово, – но внешне никак этого не показала – рядом был Сяо Ци.

Императорская повозка с колокольчиками тронулась в путь. Я и не заметила, как быстро мы оказались у подножия горы. Я сидела, глубоко задумавшись, покачиваясь в такт движения повозки. Чем больше я думала об отце, тем больше сердилась. Вдруг я рассмеялась, а потом почти сразу расплакалась.

– Остановитесь!

Когда повозка остановилась, я подняла занавеску, выбежала на дорогу и встала прямо перед лошадью брата.

– Отдай мне лошадь!

Брат испугался, спрыгнул с лошади и подошел ко мне.

– Что случилось?

– Отойди! – Я оттолкнула его и холодно сказала: – Я буду требовать от отца объяснений!

– Что ты делаешь?

Он нахмурился и мягко сжал мою руку. Он не отпускал меня. Я взглянула на него и вдруг поняла, что лицо брата мне кажется таким… незнакомым. Даже в критической ситуации он сохранял спокойствие. Его лицо было совершенным, без единого изъяна, очень красивым. И за всем этим, за его легкой, нежной улыбкой, скрывались его истинные чувства, которые он никогда не покажет.

– Я вот что хочу спросить у тебя… Гэгэ, что ты делаешь?!

Глядя на него, я болезненно улыбнулась. И тут брат изменился в лице. Озираясь, он схватил меня, не давая вырваться. Я резко оттолкнула его от себя и холодно сказала:

– Как долго ты сможешь сохранять спокойствие? Мои родители рассорились – они теперь ненавидят друг друга! С какой радостью мы прежде готовились к празднованию дня рождения, ждали вечерний банкет в резиденции, а потом ночами напролет пели и танцевали. Получается, все только притворялись радостными? А потом все просто стояли и смотрели, как моя мать уходит от мирской жизни в буддийский монастырь!..

Я хотела продолжить свою мысль, но брат вдруг запрыгнул на лошадь и потянул меня за собой.

– Замолчи! Поедешь со мной!

Никогда он не говорил со мной так грубо. Никогда я не видела его таким злым. Он ускакал прочь от повозки, оставив позади толпу перепуганных слуг. Так мы вышли на лесную дорогу. Путь оказался неблизкий. Мы добрались до ручья. Вокруг царили тишина и покой. Брат спешился и медленно подошел к воде, за все это время не проронив ни слова. Я смотрела на его напряженную спину. Сердце мое будто несколько мгновений назад обуяло бушующее пламя, но сейчас вместо него остался лишь пепел. Я подошла к брату и опустила взгляд на текущую воду. В прозрачных водах отражались брат и сестра в дорогих одеждах.

– А-У… – послышался спокойный голос брата. – Ты и так все знаешь. Зачем бередить прошлое?

Я горько улыбнулась.

– Пусть лучше все сгниет в твоем сердце, вместо того чтобы постараться привести все к миру?

Он не посмотрел на меня и ничего не ответил. От нахлынувшей грусти у меня все сжалось в груди, до нехватки воздуха.

– Гэгэ, когда мы стали такими? Неужели все радости, что были в нашем детстве, – лишь пузыри на воде и тень? Неужели и безмерная любовь наших родителей была ложью?

Брат продолжал молчать, но его плечи чуть дрогнули.

– Я не верю, что мой отец стал таким…

Я прикусила губу, все мысли спутались, я не знала, что еще сказать.

– Как ты думаешь – каким должен быть твой отец? А мать? – В голосе брата сквозил холод. – Ты когда-то говорила, что все мы – просто смертные люди.

Я подняла на него взгляд – он равнодушно смотрел на журчащий ручей.

– А-У, спроси себя, много ли мы с тобой знаем о наших родителях?

Слова его окатывали меня потоками ледяной воды. Как много мы, дети, знаем о своих родителях? Пока мама не рассказала мне обо всем, я даже подумать не могла, что они пережили не только радости, но и горести. Что до отца – мне казалось, он всегда был таким, с самого рождения.

– Кто не совершал глупостей по молодости? Когда наши потомки увидят меня? Тебя? Сколько лет пройдет? – Брат грустно улыбнулся. – Даже если наши родители совершали по молодости ошибки – это все осталось в прошлом.

– В прошлом?

Я горько усмехнулась. Если все действительно осталось в прошлом, в чем тогда причина этих обид? Десятилетий обид…

Брат посмотрел на меня.

– Ты в самом деле веришь, что они ненавидят друг друга?

Вздохнув, я ответила:

– Матушка говорит, что обижена… Но я не верю, что отец настолько низкий человек! Как будто все, что он делает, – из ненависти!..

Я была не в силах продолжать. Я сама уже не хотела слышать это, не говоря о том, чтобы в это еще и верить!

Брат взглянул на меня с печалью в глазах.

– Матушка никогда не понимала амбиций отца. Она не могла исправить свои ошибки, постоянно испытывая угрызения совести. Оставалось только затаить на него обиду.

Я резко посмотрела брату в глаза и спросила:

– Чьи это слова?

– Отца.

Брат спокойно смотрел на меня, его глаза будто заволокло туманной дымкой. С самого начала отец видел ее любовь, радости и печали. Он все знал и понимал. Единственным человеком, который видел страдания моего отца и понимал его, была не моя мать и даже не я, а мой циничный старший брат.

– Кто-нибудь думал о том, какие муки за эти годы испытал наш отец?

Он говорил все тише и тише, а выражение его лица омрачилось печалью.

– Помнишь тот год, когда мы вдрызг напились с ним?

Я помнила, конечно. Единственный раз, когда мой отец и брат напились, – день после смерти моей сао-сао.

– Той ночью отец говорил больше обычного… – Старший брат закрыл глаза. Речь его была тихой и медленной: – Он был очень рад тому, что произошло с Хуань Ми, и крайне сожалел… Он рассказывал, что по молодости творил совершенно абсурдные вещи, что ему стыдно перед матушкой… Он был гордым и норовистым, глубоко ненавидел всех, кто пытался управлять его судьбой. Хотя он принадлежал к знатному роду, он зависел от хозяина Поднебесной, потому понимал, что до самого конца жизни не узнает, что такое