Триумф в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

Мое тело замерло под ним, но я держала свои бедра широко раскрытыми, чтобы Аарон мог использовать меня, чтобы обрести свои оргазм. Он отстранился от нашего поцелуя, только чтобы он мог смотреть на меня, когда кончал, его веки трепетали, мои ногти впивались в упругие мышцы, пока его задница вколачивалась жестко и быстро несколько последних раз, а затем рухнул на меня.

Я закрыла глаза, пока его дыхание трепетало мои волосы, прислушиваясь к хору прерывистых дыханий в комнате, пытаясь понять, если кто-то еще собирался кончить. Но нет, не было ничего кроме запыхавшегося и тихого смешка со сторону Хаэля.

— Семья, которая только что дрочила вместе, останется вместе, — сказал он, и Виктор издал раздраженный стон, бросив в него подушку, когда я открыла глаза, а Аарон перекатился, чтобы лечь между мной и Виком.

— Спасибо, — сказала я им, и игривые препирательства немедленно прекратились.

Никто не спрашивал, за что я благодарила, они знали, что это не было простой и тупой благодарностью за то, что они представили групповую мастурбацию. Это потому, что они любили друг друга так же сильно, как любили меня, и не было ничего, кроме смерти, что могло разлучить нас шестерых.



19

Мне удалось продержаться две недели в подготовительной школе Оак-Вэлли, пока я не поддалась одному из своих многочисленных наваждений.

Памела Пенс.

Мать.

Убийца.

Сидя в городской тюрьме, я положила локти на поцарапанную поверхность белого стола и ждала, когда приведут Пэм. Тем временем, я говорила себе, что все нормально, когда…на самом деле ничего из этого не было нормальным. Ничего.

Она убила Пенелопу, твердила себе, но, несмотря на то что я знала об этом, я в это не верила. Или же... не хотела верить. Мой отчим был Тингом, верно? Этим ужасным, злым монстром, которого едва ли можно было назвать человеком. Имело смысл только то, что именно он убил мою сестру.

И все же…

Памела села напротив меня, когда я подняла взгляд с поверхности стола, пальцы моей левой татуированной руки обводили слово, выцарапанное глубоко в пластике. Х.А.В.О.К, вот, что было написано. Потому что я только что его выцарапала на столе, так чтобы никто из офицеров в комнате не заметил.

— Бернадетт, — сказала Пэм, улыбнувшись, когда увидела меня. Но не то, чтобы она была рада моему присутствию, скорее ей нравилась идея, что я могла страдать. Должно быть, она могла увидеть это на моем лице. — Я рассказала той хорошенькой девушке-полицейской все, что знаю про твою маленькую банду.

Моя очередь улыбаться в ответ. Это было нелегко, особенно, когда я осмотрела потрепанный внешний вид Памелы. Я так привыкла видеть ее в дизайнерской одежде, с безупречным макияжем и уложенными волосами, что человек, сидящий передо мной с таким же успехом мог быть незнакомцем. Каким-то образом, так она выглядела моложе. Более уязвимой. Я снова подумала про ее роман с разницей возрасте с моим будучи женатым отцом.

— Вы с отцом любили друг друга? — спросила я, хотя могла язвительно ответить, что она ни черта не знала о моей «маленькой банде». То есть, это правда. Она не знала. Она ни черта не знала про Хавок, или меня, или даже про Хизер, особенно, про Пенелопу. Ничего. Совсем. — То есть, он был женат, когда вы встретились, и был гораздо старше. Должно быть это было тяжело.

Памела лишь смотрела на меня своими изумрудными глазами, которые были мне знакомы, потому что я смотрела в чертово зеркало каждый день и видела ее. Последнее имя в моем списке. То самое последнее, гребанное имя.

— Ты — идиотка, Бернадетт? — вот, как она решила ответить на вопрос. Она хлопнула руками по поверхности стола, и один из охранников издал предупреждение. — Я гнию в тюрьме, а ты здесь спрашиваешь меня о своем отце?

— Ты же не убивала и его тоже, не так ли? — спросила я, потому что, насколько мне было известно, мой отец повесился. Опять-таки, до недавнего времени я предполагала, что моя сестра наглоталась таблеток и со всем покончила. Некоторые трагедии не те, чем кажутся. — Я имею ввиду папу. Так же, как ты убила Пенелопу.

Слова поднимались вверх, как желчь, обволакивая мой рот и делая язык кислым. Я жаждала держать за руку парня Хавок, любого парня Хавок, вообще любого. Если бы я только могла сплести свои пальцы с кем-то из них, то сохраняла бы спокойствие, так как делала неделями с тех пор, как узнала.

Неделями вытеснять эту информацию, отгораживаться от нее, вести себя так, будто этого не было.

Я впилась ногтями в поцарапанную поверхность слова «Х.А.В.О.К» на столе, лишь бы не вцепиться ногтями в глаза Пэм, как я сделала с Джеймсом. Другой рукой я подпирала подбородок, чтобы поддерживать поведение, говорящее, что мне нет дела ни до чего из этого.

Я просто Бернадетт Саванна Блэкберд, полная сука и член банды.

Вот только…это несбыточная мечта. Хотела бы я все время быть такой девушкой, чтобы не чувствовала грусти или неуверенности, растерянной или злой. Опустошенной. Разбитой на кусочки. Сломленной и истекающей кровью. Но я это чувствовала. Я чувствовала все это постоянно, особенно сейчас.

— Бернадетт, — начала Пэм, посмотрев на меня, когда убрала светлые волосы с лица. Сейчас она выглядела такой молодой и такой грустной. Вообще-то жалкой. — О чем, ради всего святого, ты говоришь?

— Я имею ввиду что, между играми с Найлом и «Бандой грандиозных убийств, ты убила Пенелопу. Это даже не вопрос, не так ли: Ты это сделала. Но как? Вот, что преследует меня по ночам, единственная вещь, которую я не могу отбросить.

Мы очень долго смотрели друг на друга. Пока это продолжалось, я гадала, не совершила ли ошибку, позволяя Памеле оказаться в тюрьме. Теперь, с предстоящим судебным разбирательством и ее виной, позволившей VGTF выдвинуть обвинения по закону RICO («Закон о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организациях») — обвинения в связях с бандой