Хозяйка Северных гор - Адель Хайд

рассматривал эту кампанию, как возможность вырваться из скучной светской и экономической рутины, которой ему представлялась жизнь крупного землевладельца и богатейшего холостяка. Да и стать наместником короля в Шотландии, значило приумножить своё влияние. А об остальном обещал позаботиться брат.

По пути к долине начались сложности с местным населением, у Джеймса было почти полторы тысячи воинов, из них около восьми сотен конных, их надо было кормить, и каждый раз добыча провианта и фуража оборачивалась трагедией.

У крестьян иногда приходилось просто отбирать продовольствие. Большинство настолько негативно относилось к его армии, что отказывались продавать, и герцог приказал спрашивать только один раз. Конечно, это не добавило популярности его армии. Но герцог не обращал внимания на эти «мелочи».

До равнины оставался один переход, и герцог устроил военный совет:

— Господа, нам с вам надо решить, где должна произойти встреча с этим «горным королём», — пренебрежительно произнёс герцог Кентерберийский.

Капитан конницы одобрил такое решение:

— На равнине нам будет легко развернуть конницу, их пехоте от нас негде будет укрыться.

А вот командир копейщиков произнёс:

— План хорош, только, если шотландцы не подготовятся к нашей встрече.

— Уверен, что им не успеть, — самонадеянно произнёс герцог, который имел такую привычку недооценивать людей, — откуда бы им знать, что мы не пойдём дальше?

Обсудили ешё несколько вариантов, но, в конце концов, сошлись на том, что в долине лучший вариант, и первой пойдёт конница, чтобы смести пехоту шотландцев. А уже за ней пойдут английские копейщики*, добивая оставшихся. Герцог хотел быстрой победы. И мог её получить.

(Копейщики — воины, основным оружием которых являлось копьё).

Но эта партия уже шла, и пока англичане обсуждали план сражения, шотландцы готовились к битве.

Благодаря информации, которую принёс Макбэйн, Алан знал, что с двух сторон равнину окружает болото, и, понимая, что самую большую опасность для его пеших солдат представляет конница англичан, отправил передовой отряд, чтобы подготовить поле битвы и вывести конницу из сражения как можно раньше.

Воины двух кланов, соратники Алана, словно кроты, рыли широкие траншеи, шёл дождь, земля была влажная и скользкая, но каждый понимал, что, чем меньше верховых доберётся до выстроившихся шотландцев, тем больше их останется в живых.

Алану нужны были все, кто мог держать оружие, но Макдугал, его соперник на трон, хоть и признал своё поражение, и принёс клятву, не пришёл к камням сам и не прислал воинов своего клана.

Не пришёл и Джон Ламонт. Хотя накануне он приходил к Алану и предложил ему связать судьбу с Фрэн.

— Наследница дикой яблони*, будет тебе верной женой и хорошей королевой, — сказал он, усевшись за стол, в небольшой комнате в форте, там Алан предпочитал разговаривать со своими воинами на равных.

(Дикая яблоня — родовой символ клана Ламонт).

— Я не хочу спешить, — Алан ожидал подобного от Ламонта, но то, что это происходило почти перед битвой, попахивало предательством.

Ламонт встал, ноздри его раздувались:

— Мои люди пойдут на смерть за того, кто станет отцом Ламонта, но не за того, кто смотрит под юбку английской бабе.

Алан резко выкинул руку вперёд и кулаком ударил Ламонта прямо в лицо. Всё произошло так быстро, что Джон Ламонт даже не успел отшатнуться.

Алан встал, наклонился над держащимся за нос Ламонтом и медленно произнёс:

— Если я не разобью армию инглендов, то через неделю они будут заглядывать под юбку твоей дочери и многих других дочерей и жён.

Выпрямился, и, глядя на главу клана Ламонт сверху вниз, добавил:

— Иди и передай Макдугалу, что я буду ждать его воинов у подножия Лаудон-Хилл. Завтра мы выступаем.

Без воинов Макдугала и Ламонта у Стюарта набиралось чуть меньше пятисот человек, и многим казалось безумием вставать напротив мощной армии герцога Кентерберийского не имея, ни конницы, ни численного преимущества.

Но вечером на сборе глав кланов царило сумасшедшее веселье. Все кричали девиз Стюартов: «Победа или смерть».

Они все были достаточно безумны, чтобы довериться своему королю.

Кардиф

Мы проводили графа Честера. Он уехал и увёз с собой эрла Эссекс, который принял решение отправить супругу в монастырь, договорившись с епископом Линкольнским. Тот вместе с новой монахиней получал приличный кусок земли под новую епархию и немалую сумму в золоте.

Я в который раз поразилась действиям эрла Эссекс в отношении супруги. Но, как после мне объяснила леди Ярон, зато теперь никто не свяжет имя эрла с попыткой убийства.

Я в свою очередь подписала с эрлом договоры, и, прощаясь, пожелала ему найти супругу, которая не станет строить козни, а займётся своими прямыми обязанностями.

Эрл удивлённо на меня посмотрел и с подозрением спросил, что я имею в виду.

— Рожать маленьких наследников Эссекс, что же ещё? — ответила я и улыбнулась, глядя на то, как лицо эрла из недоумевающего становится нормальным, живым. Как на нём появляется понимание, что «дверь-то только открывается», и он радоваться должен, что всё так произошло.

С графом мы просидели до полуночи, но дальше поцелуев дело не зашло, хотя, если бы граф был понастойчивей, то я бы не удержалась и, боюсь, «плакал» бы мой обет.

Но с утра я была графу благодарна за его сдержанность. Потому что то, что вечером нам кажется возможным, при свете дня имеет совершено другой оттенок.

Зато мы поговорили и обсудили то, что король отправил герцога Кентерберийского с войском в Шотландию. Мнение графа было, что герцог не сможет договориться. То же самое я сказала и об Алане, и спросила:

— А что будет, если герцог выиграет?

Джон ответил, и голос его звучал грустно:

— Победа Англии на поле боя означает, что короля у Шотландии такого, кто не подпишет договор на условиях Англии, не будет.

Я прикрыла глаза, вызывая в памяти долину Глен Мор и священные камни Дал Риалы, и фигуру Алана с мечом, дающего клятву.

«Неужели и здесь повторится история? И «храброе сердце» умрёт, не победив?»

Граф заметил изменения в моём настроении и мягко улыбнулся:

— Маргарет, Вам сейчас не о Шотландии надо думать.

Я удивлённо посмотрела на графа. Но он нисколько не смутился, лишь продолжил:

— Маргарет, я лично допросил епископа Линкольнского. Так вот...

Граф пристально взглянул на меня:

— Так вот, он ничего не знает о серебряном руднике.

От этой информации повеяло холодом, причём смертельным, и я спросила:

— Это значит, что барон сам всё придумал?

— Конечно нет,