Светлячок и Соловей - Полевка

Я видел! Пока я с учителями разговаривал, ты уснул, сидя в углу и даже подхрапывал! – Абаль накрыл голову подушкой, но Захи ее сдернул и стукнул его подушкой по попе. - Ай! Захи, перестань! Ты должен относиться ко мне уважительно! Я все же омега!

- Именно поэтому я по утрам могу делать с тобой, что угодно лишь бы ты встал! И мне никто слова против не скажет, наоборот похвалят. Вас, омег, надо обязательно по утрам поднимать, а то поверишь, что устал и пожалеешь, а тут бац! – Захи опять от души шлепнул Абаля подушкой по спине, - И черная хандра! Да меня эмир живым сожрет и не подавится! Вставай, кому говорю!

- Никакая это не хандра, - омега попытался зарыться в одеяло, но Захи схватил его за ногу и стал щекотать пятку. - Ай! Захи, отстань! Я просто устал, дай еще хоть часочек поспать!

- Ну, уж нет! – Захи вцепился в покрывало и вырвал его у Абаля, - я не сплю, и ты не будешь! Пошли в хамам, там тебя уже все дожидаются - и телак и банщицы. Они тебя потрут, помоют с волшебными маслами и ты опять как укушенный будешь весь день бегать! А у меня ноги от усталости будут подгибаться! Кто бы мне сказал вначале, что быть личным слугой у омеги - это так тяжело! Да я бежал бы без оглядки из кабинета твоего оми, а я подумал, что это клево, все равно дружим и все равно целыми днями вместе, так еще и зарплату за это получать! Вот я легковерный!

Абаль полежал на кровати, свернувшись в клубочек, но без покрывал и подушки было холодно и неудобно, поэтому пришлось вставать. Захи помог стянуть пижаму, которая вместе с другими пижамами и ночными рубашками сразу же волшебным образом нашлась после отъезда Айдана, и помог натянуть домашнее платье, оно больше смахивало на балахон, но зато было просторным и не имело ни единой пуговицы. Абаль подхватил босыми ногами шлепки и поплелся в хамам. Последние пару дней контрастное обливание и легкий массаж действительно придавали ему сил и энергии на весь день.

Абаль и не знал, что теперь каждое утро дворец тревожно замирал в ожидании его пробуждения. Все помнили его черную хандру, когда он только появился здесь и теперь, после отъезда эмира, с волнением каждое утро ждали его появления по утрам. Пилоты шаттла каждое утро встречали в ангаре, готовые лететь за эмиром по первому требованию. А омега, даже не подозревая обо всем этом, спокойно шлепал до купальни, нога за ногу и поминутно зевая.

Захи же за его спиной успевал перемигнуться со старшими слугами, которые давно хозяйничали в гареме, помогая личным слугам омег исполнять все их желания. Он даже успевал с ними пошептаться, что молодой супруг едва встал сегодня, Захи при этом трагично складывал брови домиком и шептал: «Я его и уговаривал и даже щекотал, лишь бы поднять! А он так жалобно говорит: «Ах, оставь меня Захи, у меня сил нет подняться!». Еле поднял с кровати!» Слуги видели обессиленно бредущего омегу и благодарили Захи за усердную работу. Захи эта благодарность выливалась потом в виде душистых пирожков, которых он мог съесть просто без счета, и доброго отношения остальных слуг, которые по возрасту ему в родители годились.

Стоило только переступить порог хамама, как Захи стягивал просторное платье с друга и, передавая омегу как эстафетную палочку телаку, не забывал ему прошептать: «Еле поднял, бедняжечку, так скучает по мужу, так скучает!». После этого телак и банщицы подхватывали Абаля как хрустальную вазу и старались ободрить малыша. Абаль после контрастного обливания и массажа действительно становился бодрее, а веселые истории, которых банщицы знали превеликое множество, поднимали ему настроение на целый день. Из хамама омега вылетал бодрый, веселый, хорошо одетый и причесанный и, конечно же, готовый к новым приключениям.

К этому времени в гостиной его уже дожидался завтрак и Захи, со шкатулкой полной драгоценных украшений. Абаль поймал себя на мысли, что за эти пять дней уже привык появляться среди людей в ярком платье и руками унизанными перстнями и браслетами. Это единственные украшения, которые были видны из-за абая, Абаль уже опытным путем понял, чем больше колец на пальцах, тем внимательней к его словам прислушиваются и меньше спорят. А колье и серьги приходилось надевать на случай, если он окажется у кого-то в гостях и придется снять верхнюю абая. Стоило людям увидеть настоящее состояние, лежащее у него на груди, так сразу они начинали внимать каждому его слову, уже не замечая его юный возраст.

Абаль и не знал, что за его самочувствием с таким трепетом все наблюдают, он бы тогда старался выглядеть по утрам более бодрым и не таким расслабленным. На самом деле он себя чувствовал прекрасно, просто за пять дней пришлось много что сделать и много где побывать.

В первый день он использовал письмо мужа как карт-бланш на шалости. Он им размахивал перед носом Ади и альф охранников, которые не хотели выпускать его из дворца. Пришлось все же вызвать сотника – бея Ариба. Сотник был старым альфой с ледяными светло-голубыми глазами и по мощи мог бы соперничать со своим эмиром. Абаль даже оробел в самом начале и, растерявшись, выпустил письмо мужа из рук. Хорошо, что бей знал руку своего господина, а неявные формулировки эмира к супругу, позволили Абалю доказать, что он имеет право покидать дворец и в отсутствии мужа. Он ведь не один пойдет гулять по городу, а под охраной верных альф.

И, главное, это не просто прогулки, а дела эмирата! Ему нужно проведать приехавших учителей и убедится, что ремонт в школах и выделенных классах медресе был на самом деле, а не только в воображении прорабов. Ариб проникся проблемой и велел запрягать лошадей в паланкин для омеги, Абаль опять начал с ним спорить, отстаивая свое право передвигаться верхом. Ему даже пришлось приподнять край платья и продемонстрировать штанишки, которые он надевал во время охоты с мужем и мягкие сапожки, чтобы нога удобно располагалась в стремени. В конце-концов, муж сам подарил ему лошадей! Какие еще доказательства нужны?!

Ариб долго шевелил кустистыми бровями и буравил супруга повелителя