Теория гибрида - Пенн Кэссиди

задохнуться. Не хочу слышать ничего из того, что он собирался сказать. В любом случае, это было бы еще большей ложью. Не хочу слышать, как он умоляет сохранить ему жизнь или умоляет меня понять. Не хочу оправданий за то, что он сделал со мной. Он насиловал меня многими способами, и это чуть не убило меня.

— Я так долго мечтала об этом дне, и теперь, когда он настал, должна признать, что это немного разочаровывает. — Я с отвращением сморщила нос. — Думала, ты будешь сопротивляться сильнее, чем сейчас, но это больше не имеет значения, Райан. Тебе следовало остаться вампиром, потому что теперь ты умрешь. Я собираюсь разорвать твое тело на мелкие кусочки и похоронить твои останки там, где их никто никогда не найдет. Просто хочу посмотреть в твои глаза, когда ты поймешь, что сотворил все это со своей собственной плотью и кровью. Хочу посмотреть, как ты вспоминаешь те времена, когда прикасался ко мне своими руками и когда ты сказал, что покажешь мне, каково это, когда тебя трахает настоящий мужчина.

Громовое рычание разнеслось по комнате, и я немедленно почувствовала ярость Августа через связь. Почувствовала, как он медленно придвигается ближе, потребность сорвать голову Райана с плеч была такой сильной, что он вибрировал от этого. Я не рассказывала ребятам об этой части моего прошлого, но он не прикоснулся бы к Райану, если бы я ему не сказала. Никто из них не стал бы. Они знали, что мне это нужно. Это должна быть я.

Теперь Райан ерзал, и слезы текли у него из глаз по покрасневшим щекам. Несколько кровеносных сосудов лопнуло у него на шее и на лбу, когда он отчаянно царапал мои руки, но ничто из этого меня не остановило. Я насытилась не только кровью моих вампиров, но и кровью мужчин, которых мы оставили умирать в коридоре. Я была сильной и могущественной. Он больше не мог причинить мне боль.

— Мир забудет о твоем существовании, и я тоже.

Его глаза расширились, а тело застыло, когда из его разинутого рта хлынула кровь. Мне почти не потребовалось усилий, чтобы вонзить кулак прямо в его грудную клетку — мимо мышц, тканей — прямо в тот сморщенный, почерневший орган, который он называл человеческим сердцем. Я позволила ему почувствовать агонию этого на несколько мгновений, позволила боли проникнуть в меня, чтобы могла увидеть это в его глазах. Затем сжала его сердце в кулаке и потянула, вырывая его из груди, прежде чем зажать между нами, нависнув над его пораженным лицом. Его сердце стукнуло раз, другой, а затем последний третий раз в моей хватке, прежде чем обмякло и замерло.

Свет покинул глаза моего отца, его челюсть отвисла, хватка на моих руках ослабла, и его тело безвольно повисло у забрызганной кровью бетонной стены камеры. Потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы осознать тот факт, что он мертв.

Он ушел.

Действительно, на самом деле исчез.

Внезапно он превратился в труп — ни единой искорки жизни в этих злых глазах. Я бросила его тело на пол в луже его собственной крови, затем повернулась лицом к остальным в комнате. Август был там, и как бы мне ни хотелось вести себя так, будто меня ничего не беспокоит, в ту же секунду, как я встретилась с ним взглядом, упала в его объятия.

Моя пара провел рукой по моим волосам, прижимая меня к своей груди.

— Ты молодец, детка, — сказал он так тихо, что это предназначалось только мне. — Ты чертовски хорошо справилась.

Я позволила себе оставаться в его объятиях всего несколько секунд, позволяя его успокаивающему аромату окружить меня и успокоить, затем глубоко вздохнула и отступила. Август придвинулся ко мне, расширив свою мощную стойку и скрестив руки на груди. Он все еще был таким же голым, как в день своего рождения, но в каком-то смысле это делало его только более пугающим и еще менее человечным, чем он уже был.

— Скажи только слово, и ее голова покатится, — пробормотал Атлас, встречаясь со мной взглядом. Казалось, они с Фаустом были в нескольких секундах от того, чтобы взять это дело в свои руки.

— Как бы трогательно все это ни было, ты планируешь вырвать и мое сердце? — Почти лениво спросила Эстель. Ее голос звучал скучающе, но могу сказать, что это было натянуто. Ее сердце билось слишком быстро.

— Полагаю, я могу убить тебя. Могу приказать Атласу и Фаусту оторвать тебе руки и позволить медленно истекать кровью по всему полу. — Должна признать, это было заманчиво. Хотелось увидеть, как эта женщина испытывает боль. Просто казалось, что смерть будет слишком быстрой для нее. После того, что она натворила, ей нужно было страдать.

— Как я уже сказала, ты уже выполнила за меня всю работу. Даже если ты убьешь меня прямо сейчас, ты уже выпустила в мир моих гибридов. — У меня внутри все сжалось, когда ее улыбка стала шире, а глаза заблестели. — Разве не ты говорила, что природа всегда находит выход?

Заключенные… Черт возьми!

Должно быть, она увидела понимание в моих глазах.

— Ты здесь, чтобы освободить их, не так ли?

— Как ты это сделала? — Я сплюнула. Атлас и Фауст потянули ее за руки, и я услышала, как хрустнуло одно из ее плеч. Это должно было быть больно.

Я не понимаю. Она сказала, что ей нужна моя кровь, чтобы производить больше гибридов, начиная с младенцев. Чтобы изменить взрослого дарклинга, ей нужна была гибридная кровь. Но эти женщины были здесь уже много лет.

— Я лечила тебя всю твою жизнь. Все эти швы, все эти сломанные кости, которые оставил тебе Райан. У тебя было много крови за эти годы, Сиренити. Я только и ждала, чтобы забрать тебя обратно, когда ты наконец обратишься, чтобы я могла исправить недостатки моей сыворотки. Какими бы несовершенными они ни были, ты выпустила в мир первых моих гибридов, даже не подозревая об этом. Хотя им может потребоваться несколько лет, чтобы осознать, кто они такие, но когда они это сделают, те, кому удастся пережить перемены…

— Ты гребаная психопатка, — процедил Атлас сквозь зубы. Затем он потянул сильнее, когда Фауст потянул ее плечо назад. Я услышала, как хрустнула ее кость, и она закричала, это прозвучало музыкой для моих ушей.

— Я не собираюсь убивать тебя, Эстель. Здесь слишком многое произошло, и тебе придется публично ответить за свои преступления.

Теперь, когда Райан мертв, а Карсон, вероятно, спасается бегством, как трус, которым он