Энн из Эйвонли - Люси Мод Монтгомери

– У деревьев нет души, – осадила подругу трезво мыслящая Диана, – но запах срубленных пихт и правда восхитительный. Я сделаю себе подушечку и набью ее пихтовыми иголками. Тебе тоже стоит такую сделать, Энн.

– Пожалуй, я так и поступлю. И буду на ней отдыхать. Тогда во сне увижу себя дриадой или еще какой-нибудь лесной нимфой. Но сейчас мне нравится быть Энн Ширли, школьной учительницей, и идти ласковым, чудесным днем по этой дороге.

– День действительно чудесный, а вот нашу задачу такой не назовешь, – тяжело вздохнула Диана. – И почему ты выбрала именно эту дорогу? Неужели хочешь обрести здесь поддержку? Все чудаковатые, тронутые мозгами жители поселка обосновались здесь. На нас будут смотреть как на обычных попрошаек. Хуже направления и не придумаешь.

– Поэтому я его и выбрала. Если б мы попросили пойти по этой дороге Гилберта и Фреда, они, понятно, согласились бы. Но пойми, Диана, я чувствую ответственность за «Общество», ведь именно я впервые заговорила о нем и, значит, должна выполнять всю черную работу. Прости, что тебя в это втянула, но в самых трудных случаях я буду говорить сама. Ты можешь и рта не раскрывать. Миссис Линд считает, что у меня язык хорошо подвешен. Сама она еще не поняла, как относиться к нашей задумке – одобрять или нет. Когда миссис Линд вспоминает, что наш проект понравился мистеру и миссис Аллен, она начинает благосклонно к нему относиться, но потом вспоминает, что общества такого рода впервые появились в Штатах и резко меняет свое отношение. Она колеблется, и только наш успех может поднять авторитет «Общества» в ее глазах. Присцилла собирается написать статью об очередном нашем собрании, и я не сомневаюсь, что получится хорошо, ведь у нее тетя прекрасно пишет – похоже, это у них в крови. Никогда не забуду, как сильно забилось у меня сердце, когда я узнала, что миссис Шарлотта Морган – тетя Присциллы. Казалось невероятным, что я дружу с девочкой, тетя которой написала «Время в Эджвуде» и «Сад розовых бутонов».

– А где живет миссис Морган?

– В Торонто. Присцилла говорит, что тетя собирается следующим летом приехать на остров, и Присцилла постарается организовать нам встречу с ней. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но иногда приятно помечтать на сон грядущий.

«Общество по улучшению жизни в Эйвонли» стало свершившимся фактом. Его президентом избрали Гилберта Блайта, вице-президентом – Фреда Райта, секретарем – Энн Ширли, а казначеем – Диану Барри. «Улучшатели», как их быстро окрестили в поселке, постановили собираться раз в две недели в домах членов «Общества». Было ясно, что они не успеют многого сделать до зимы, и тогда порешили не торопиться, но следующим летом взяться за дело ретиво. А пока надо копить новые идеи, обсуждать их, готовить соответствующие документы и, как подчеркнула Энн, воспитывать общественное мнение.

Конечно, в отношении «улучшателей» было много непонимания и – что особенно удручало – не обходилось и без насмешек. Рассказывали, что мистер Илайша Райт считал, что организацию было бы уместнее называть «клубом флирта». Миссис Хайрем Слоун заявила, что слышала, будто «улучшатели» собираются вспахать обочины дорог и посадить там герань. Мистер Леви Булдер пошел дальше, оповестив соседей, что «улучшатели» потребуют, чтобы все снесли свои дома, перестроив согласно утвержденному ими плану. Мистер Джеймс Спенсер донес до «улучшателей» свою личную просьбу снести церковный холм. Ибен Райт намекнул Энн, что «улучшателям» стоит заставить старого Джосайю Слоуна подровнять свои бакенбарды. Мистер Лоренс Белл заявил, что он еще согласен побелить свои сараи, если это доставит всем удовольствие, но вешать в них кружевные занавески – уж увольте. Мистер Мейджор Спенсер спросил Клифтона Слоуна, одного из «улучшателей», возившего молоко на сыроваренный завод в Кармоди, правда ли, что следующим летом всем придется покрасить подставку под бидоны, да еще покрыть ее вышитой салфеткой.

Несмотря на все это, или – таково уж свойство человеческой натуры – благодаря этому Общество смело приступило к решению единственной задачи, которую надеялось завершить этой осенью. На втором заседании, проходившем в доме Барри, Оливер Слоун предложил начать сбор денег для приведения в порядок крыши магистрата и покраске всего здания. Джулия Белл поддержала эту инициативу, хотя сомневалась, женское ли это дело. Гилберт поставил вопрос на голосование, и все единодушно проголосовали «за». Энн с важным видом зафиксировала результат в документах. Теперь оставалось избрать соответствующий комитет, и Джерти Пай, желая, чтобы Джулии Белл не достались все лавры, решительно выдвинула на роль главы комитета Джейн Эндрюс. Это предложение тоже было единогласно поддержано, а Джейн в знак благодарности предложила ввести Джерти в состав комитета наряду с Гилбертом, Энн, Дианой и Фредом Райтом. Члены комитета, собравшись отдельно, распределили между собой участки работ. Энн и Диане поручили вести агитацию на ньюбриджской дороге, Гилберту и Фреду – на дороге, ведущей к Уайт-Сэндз, Джейн и Джерти – на дороге к Кармоди.

– Все члены семейства Пай живут вдоль этой дороги, – пояснил Гилберт, когда они с Энн возвращались домой через Зачарованный Лес, – и никто из них не даст ни цента, если деньги будет собирать кто-то, не носящий фамилию Пай.

Следующую субботу Энн и Диана отвели на дела «Общества». Они подъехали к дальнему концу улицы и начали агитацию с дома «девушек Эндрюс».

– Если Кэтрин дома одна, мы можем на что-то рассчитывать, – сказала Диана, – но, если там будет Элайза, пиши пропало.

Элайза, как назло, оказалась дома и выглядела еще более угрюмой, чем обычно. Мисс Элайза была из тех людей, глядя на которых осознаешь, что мир всего лишь юдоль слез, а улыбка, не говоря уж о смехе, – пустая трата жизненных сил. Сестры уже полсотни лет были «девушками Эндрюс» и, похоже, менять этот статус не собирались. Поговаривали, что Кэтрин еще не оставила надежду на перемены, а Элайза, вечная пессимистка, вообще никогда ничего хорошего от жизни не ждала. Жили они в маленьком коричневом домике, построенном на солнечной стороне буковой рощи Марка Эндрюса. Элайза жаловалась, что в доме летом ужасно жарко, а Кэтрин обычно говорила, что у них уютно и тепло зимой.

Элайза шила покрывало из лоскутов – в этом не было никакой необходимости, просто она таким способом выражала протест против легкомысленного занятия Кэтрин, которая плела кружева.

Когда девушки излагали свои планы, Элайза хмурилась, а Кэтрин улыбалась. Когда же взгляды сестер встретились, улыбка Кэтрин стала смущенной, но только на одно мгновение.

– Если б у меня были лишние деньги, – мрачно произнесла Элайза, – я бы, скорее, подожгла их и получила удовольствие