Энн из Эйвонли - Люси Мод Монтгомери

от пламени, чем отдала хоть цент на ремонт нашего магистрата. От этого учреждения поселку нет никакой пользы, одна только молодежь встречается и развлекается там, хотя им полезнее заниматься делами дома.

– Но, Элайза, – возразила Кэтрин, – молодым людям тоже надо повеселиться.

– Не вижу в этом необходимости. Когда мы были молодыми, Кэтрин Эндрюс, нам в голову не приходило проводить время таким образом. Куда катится мир? Все меняется к худшему.

– А по-моему, к лучшему, – твердо произнесла Кэтрин.

– По-твоему! – В голосе Элайзы звучало презрение. – Неважно, что думаешь ты, Кэтрин Эндрюс. Факты говорят сами за себя.

– Мне нравится замечать светлые стороны жизни, Элайза.

– Какие еще светлые стороны? Их нет.

– Есть! – воскликнула Энн, которая не могла больше выносить этой клеветы. – И светлых сторон много, мисс Эндрюс. Мир по-настоящему прекрасен.

– Когда вам будет столько лет, сколько мне, вы измените свое мнение, – недовольно буркнула мисс Элайза. – И желание его улучшать пропадет. Как здоровье твоей мамы, Диана? Она за последнее время сильно сдала. И выглядит ужасно. А Марилла все слепнет, Энн? Сколько ей осталось до полной слепоты?

– Доктор считает, что ее зрение хуже не станет, если она будет проявлять осторожность, – растерянно произнесла Энн.

– Доктора всегда стараются обнадежить пациента. На ее месте я бы им не доверяла. Нужно всегда готовиться к худшему.

– А почему бы не готовиться к лучшему? – попыталась осторожно противостоять Энн. – Может стать и хуже, но ведь может стать и лучше.

– С таким я еще не встречалась, а мне пятьдесят семь – не шестнадцать, как тебе, – возразила Элайза. – Вы готовы все улучшить? Хорошо бы ваше «Общество» хоть немного отодвинуло границы Эйвонли, хотя в это верится с трудом.

Энн и Диана почувствовали облегчение, покинув этот дом, и поспешили дальше настолько быстро, насколько мог упитанный пони. Огибая буковую рощу, они увидели пухленькую фигуру, которая торопилась к ним по полю и изо всех сил махала руками. Ею оказалась Кэтрин Эндрюс, она так задыхалась, что с трудом говорила, и торопливо сунула в руки Энн две монеты по четверти долларов.

– Это мой вклад в покраску магистрата, – еле переводя дыхание, сказала она. – Хотелось бы дать вам доллар, но я не осмелилась взять больше из денег, полученных за продажу яиц. Тогда Элайза заметила бы это. Мне нравятся планы вашего «Общества», и я верю, что многие из них осуществятся. Я по натуре оптимист. Иначе нельзя, если живешь с Элайзой. Однако нужно торопиться, пока она не заметила моего исчезновения. Она думает, что я кормлю кур. Я верю, что вам удастся собрать нужные средства. И не обращайте внимания на слова Элайзы. Мир становится лучше… никаких сомнений.

Следующий дом принадлежал Дэниелу Блэру.

– Теперь все зависит от того, дома ли его жена, – убежденно произнесла Диана, когда они подъезжали, подпрыгивая на ухабах. – Если дома – не получим и цента. Говорят, что Дэн Блэр даже постричься не может без ее ведома, а она, надо честно сказать, довольно прижимистая. Справедливость должна идти впереди щедрости – ее девиз. На что миссис Линд как-то заметила, что справедливость у миссис Блэр так рванула вперед, что щедрости нипочем ее не догнать.

Вечером Энн рассказала Марилле о визите в дом мистера Блэра.

– Мы привязали лошадь и легонько постучались в дверь кухни. Нам не ответили, но дверь была открыта, а из кладовой доносилась ругань. Слов было не разобрать, но Диана сказала, что, наверно, это супруги ругаются. Трудно было поверить, что один из них мистер Блэр – он всегда такой спокойный, мягкий. Хотя каждого можно вывести из себя. Он вышел к нам в огромном женском фартуке, с красным, как свекла, лицом, по щекам струился пот. «Не могу снять эту чертову штуковину, – сказал он. – Завязки стянуты насмерть, мне с ними не справиться, так что прошу извинить меня, леди». Мы попросили его не беспокоиться по этому поводу, вошли внутрь и сели. Мистер Блэр тоже сел. Фартук он скрутил и переместил ближе к спине, но вид у него оставался смущенный и расстроенный, и мне стало его жаль. «Мы, наверное, пришли не вовремя», – сказала Диана. «Нет, что вы, совсем нет», – ответил мистер Блэр, силясь улыбнуться… Вы ведь знаете, Марилла, какой он вежливый… «Я просто немного занят, вот затеял испечь пирог. Жена получила телеграмму, что сегодня приезжает сестра из Монреаля, и поехала ее встречать, а мне наказала испечь к чаю пирог. Она написала рецепт и на словах сказала, что делать, но я половину ее инструкций забыл. Что, например, означает «положить по вкусу»? Как это понимать? А что, если мой вкус резко отличается от других? Хватит для маленького слоеного пирога столовой ложки ванили?»

Тут мне стало его особенно жалко. Он явно ничего не смыслил в кулинарии. Я слышала о существовании мужей-подкаблучников, а теперь одного увидела воочию. У меня чуть не сорвалось с языка: «Мистер Блэр, пожертвуйте, пожалуйста, на ремонт магистрата, а я вам приготовлю пирог». Но тут я подумала, что так будет не по-соседски и нечестно проворачивать сделку с человеком, впавшим в отчаяние. И тогда я просто предложила свою помощь без всяких условий. Он с восторгом согласился, прибавив, что, будучи холостяком, сам пек хлеб, но пирог… это уж слишком, однако жену расстраивать не хочется. Мистер Блэр дал и мне фартук. Диана взбила яйца, а я замесила тесто. Мистер Блэр бегал туда-сюда, поднося то, что требовалось. Он совершенно забыл про фартук и, когда бегал по кухне, фартук развевался позади него. По словам Дианы, она чуть не умерла со смеху. Он сказал, что дальше справится сам… печь-то он умеет, а потом попросил подписной лист и дал нам четыре доллара. Так что наш труд был вознагражден. Но, если б он и цента не дал, меня все равно грела бы мысль, что мы совершили добрый христианский поступок.

Следующая остановка была у дома мистера Теодора Уайта. Ни Энн, ни Диана не бывали здесь раньше, а знакомство с миссис Уайт, не отличавшейся гостеприимством, было у обеих шапочное. Войти с парадного входа или с черного? Пока девушки шепотом это обсуждали, в дверях появилась миссис Уайт с кипой газет в руках. Она стала основательно их выкладывать, одну за другой, – сначала на крыльце, потом на ступеньках и далее по тропе до места, где стояли незваные гостьи.

– Вытрите, пожалуйста, ноги о траву, а потом ступайте по газетам, – озабоченно произнесла женщина. – Я только что вымела весь дом, и мне не хочется, чтоб туда занесли грязь. Тропу после вчерашнего