Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2 - Александр Дмитриевич Григорьев

275. Отвезал-то Олёшенька дикого епрёнышка.

Ишше зацел тут епрёнышок поскакивать,

Ишше зацел тут епрёнышок подерьгивать, —

А урвалса у Олёшеньки дикой-от епрёнышок:

Убежал-то веть он да во чисто полё.

280. А скакал-то Мекитушка на добра коня,

А поехал-то Мекитушка по городу,

По тому-де по славному ли да по Киёву;

Приежжаёт-то Мекитушка на шырокой двор

Ишше к той-де Настасьи да Лиходеёвны.

285. А стрецяла-то Настасья да Лиходеёвна

А того де-се Мекитушка да Егнатьевица.

Заводилсэ у Владимера-ли да почесьен пир

А про многих кнезей да руських бояроф,

А про сильниех и могуцих богатырей,

290. А про тех палениць да преудалыих;

А зовут-то Мекитушку на поцесьён пир.

Говорыла-то ему да молода жона,

А по имени и Настасья да Лиходеёвна;

Говорыт она ему да фсё-ли да наказыват,

295. А наказыват ему да наговарыват:

«А поедём-ко, Мекитушка, на почесьён пир, —

Нарежай-ко-се во платьицо да во цветноё!

А приедёш ты, Мекитушка, на почесьён пир,

Ишше станут садить тибя в место большоё —

300. А садись-ко-се во местицько во большоё,

Ишше еш-ко-се хлеба да соли досыта,

Ишше пей зелена вина, пива допьена!»

А средилисе Мекитушка на почесьён пир,

А пошли-то они да на шырокой двор,

305. А садилисе Мекитушка на добрых коней,

А поехали и по городу-ли да по Киёву.

Приежжают-то ко князю да ко Владимеру,

Приежжают они да на шырокой двор,

Соходили-то они со добра коня,

310. А заходили-то они да во светлу грыню.

А садили-то Мекитушку в место большоё,

А садилсэ-то Мекитушка в место большоё.

Ишше стали они пить да фсё-ли да веть кушати,

Ишше белы-ти лебёдушки стали рушати.

315. Ише попили и поели да тут покушали,

А Владимер-княсь по грынюшки-ли да похажывал,

Он с ношки и на ножечку переступывал,

Он скобоцька о скобоцьку пошшалкивал,

А он белыма руками да прирозмахивал,

320. Он злачныма-ти персьнями да принатряхивал,

Да русыма-ти кудрями да принатряхивал,

А из ус<т> таки реци да выговаривал:

«А прости-ко-се, Мекитушка, во первой вины:

А не сам веть здумал — да фсё-ли да цюжым умом,

325. И надумалсэ Лиця да сын Лазурьевиць:

“Ишше ес<т>ь-то у его да молода жона,

А по имени и Настасья да Лиходеёвна

(И за миня-се за князя да во замужество!), —

Мы пошлём-ко-се Мекитушку на Буян-остроф,

330. А убьёт-то его дикой епрёнышок,

А останицьсе Настасья да Лиходеёвна!”»

И присудили тут Личю да фсе-ли да Лазурьевичя

И рострелеть-то его да на воротечках —

334. А того же Личю фсё сына Лазурьевичя.

293. Данило Егнатьевич и его сын Михайло

Да во славном во городе во Киеве

А у ласкова князя да у Владимера

Заводилось пированьицо, почесьён пир,

А про многих кнезей да руських бояроф,

5. А про сильцих могуцих богатырей,

А про тех палениць да преудалыих.

Ишше фсе-ле на пиру да пьяны-весёлы;

Ишше попили и поели да фсё покушали,

Ишше белы-ти лебёдушки порушали;

10. Ишше фсе-ле на пиру да приросхвастались:

А наезницёк хвастат да добрым коницьком,

А веть сильней-от хвастат да своей силушкой,

А богатой-от хвастат да золотой казной.

А веть умной-от хвастат да своей матушкой,

15. А безумной-от хвастает родной сестрой.

А веть глуп-от хвастает молодой жоной.

А Владимер-княсь по грынюшки-ли похажывал,

Он с ножецьки и на ножечку переступывал,

Он белыма руками да прирозмахивал,

20. Он злачны́ма-ти перснями да принашшалкивал,

А русыма-ти кудрями да принатряхивал,

А из ус<т> таки реци да выговарывал:

«Ешше фсе-ли на пиру да напивалисе,

Ешше фсе-ли на цесном да наедалисе,

25. Ешше фсе-ли на пиру да пьяны-весёлы, —

А един-де у нас да фсё-ли не пьёт, не ест,

А не пьёт-де, не ест да он не кушаёт,

Он белой-то лебёдушки не рушаёт

И на миня-ли на царя да лихо думаёт

30. И на царицю-ли Опраксию гнев дёржыт?»

И говорыл-то Данило да сын Егнатьевиць,

Говорыл-то Данило да таково слово:

«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефской!

И на тибя-ли на царя лиха не думаю,

35. И на царицю-де Епраксию не гневаюсь!..»

Говорыл-то Владимер да таково слово:

«Уш ты ой еси, Данило да сын Егнатьевиць!

Али младой нат тобой да надсмехаицьсэ?

Али старой нат тобой ноньце ругаицьсэ?»

40. И говорыл-то Данило да таково слово:

«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефской!

Ишше младой надо мной не надсмехаецсэ,

Ишше старой надо мной да не ругаицьсе;

А благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,

45. И слово молвити, Владимер, да рець говорити, —

Ишше за слово миня скоро не казнити,

И не сылать миня во сылоцьки во дальния,

И не ковать миня в оковоцьки-ли да жалезныя;

Благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,

50. И слово молвити, и Владимер, да рець говорити!» —

«Говоры-ко-се, Данило, да що те надобно!» —

И говорыл-то Данило да таково слово:

«Благослови-ко, Владимер, да мне подстригчисе

А во те же во старицишша, во манашишша,

55. А во ту же во рызу да во спасёную,

А во ту же де во келейку во отдельнюю!..»

И говорыл Владимер да таково слово:

«Уш ты ой еси, Данило да сын Егнатьевич!

Ишше хто же у мня будёт да дума крепкая,

60. Ишше хто же у мня будёт да слово тайноё,

Слово тайноё у мня, — стена городовая?..»[256]

А пошла-де тут славушка по фсей земли,

А по фсей-де земли да по фсей воцины;

А дошла-де тут славушка до царишша да Великанишша.

65. Подымалса тут царишшо да Великанишшо

А со многою силушкой, цисла-сметы нет,

Становилса на луга на кнеженецкия.

А