Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2 - Александр Дмитриевич Григорьев

А закрыло-то месець да месець светлое

70. От того было от пару да лошадиного,

От того-де веть от духу да от змеиного.

И навалилось силушки, числа-сметы нет:

Ишше черному ворону — не облетати,

Ишше серому волку — да не обрыскати,

75. Ишше доброму молоццу — не объехати,

Не пересметить, не переписать силы на бумажной лист.

И заводилса у Владимера веть скорой пир

А про многих кнезей да руських бояроф,

А про сильних могуцих богатырей,

80. А про тех палениць да приудалыих.

Ишше фсе-ле на пиру да собиралисе,

Ишше фсе-ле на цесной да соежжалисе;

Ишше фсе-ле по местам да россажалисе

А за те жа за столы за дубовыя,

85. А за те же за скатерти-ли да перстя́тныя,

А за те же за кушанья-ли да сахарныя,

А за те же за напиточьки рознолисьния,

Не простыя фсе напиточьки-ли — заморьския.

Ишше попили и поели да фсё покушали,

90. Ишше белых-то лебёдушок порушали.

А Владимер-от по грынюшки похажывал,

А из уст таки реци да выговарывал:

«Уш вы ой еси, удалыя добры молоццы!

Ишше хто же у мня съездит да во чисто полё,

95. Пересметить-перепишот силу-ли на бумажной лист?..»

И говорыл-то Владимер да во первой након,

И говорыл-то Владимер да во фторой након,

Говорыл-то Владимер да во третей након.

Ишше большой хороницьсе за средьнёго,

100. Ишше средьней хороницьсе за меньшого,

А от меньшого Владимеру ответу нет.

А за тем же за столом за окольниим

А на той же на скаме(е)цьки попересьнею

А сидел-то Михайлушко сын Даниловиць;

105. И говорыт-то Михайлушко таково слово:

Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефьской!

Благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,

Слово молвити, Владимер, — да речь говорыти!»

Отвецял-то княсь да таково слово:

110. «Говоры-ко-се, Михайлушко, що те надобно». —

«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефьской!

Ишше за слово миня скоро не казнити,

И не сылать миня во сылоцьки во дальния,

Не ковать миня в заклёпочьки да жалезныя;

115. Благослови-ко-се мне-ка съездить да во чисто полё

Пересметить-переписать силу на бумажной лист!»

Говорыл-то Владимер да таково слово:

«Уш ты ой еси, Михайлушко-ли да малёшынёк,

Умом-разумом, Михайлушко, глупёшынёк:

120. Ишше о(т) роду Михайлушку двенаццэть лет!»

Ишше ети ему реци да не в люби пришли,

Не в любе они пришли — да не понравились.

А скакал-то Михайлушко на резвы ноги,

Отпирал-то он двери да с петы на пету,

125. Запирал он-то двери да скрепка-накрепко —

И во дверях убодверинки помитусились,

А на столах-де напитоцыси поплёскалисе,

Да муравлены пецьки да пошаталисе.

Побежал-то Михайлушко на конюшын двор

130. Выбирать-то сибе да коницька доброго.

А седлал он коня да подорожного,

А застегивал двенаццать да крепких потпругоф,

А тринаццата потпруженька — цере(с) хребётну кость, —

А не для-ради басы — да ради крепости:

135. И не оставил доброй конь щобы во чистом поле.

А не видели Михайлушка, как с двора съежжал,

Только видели Михайлушка-ли, да коня седлал.

А поехал он из города не воротами, —

А скакал он церес стены да городовыя,

140. Церес те же церес башонки наугольныя.

А не видели поески да богатырьскою;

Только видели: ф чистом поле курева стоит,

Курева где стоит, да дым столбом валит.

Ишше ехал по цисту полю, прироздумалса,

145. Ишше сам он сибе да прироздумалсэ:

«Не приворотил я к оцьцю да своей матушки,

Ишше не взял у их благословленьиця;

А не знают про удала да доброго молоцца;

Я уеду-то удалой доброй молодець

150. Ишше ф ту же орду, силу-ли да неверную,

А убьют-то миня прокля́тыя тотарышша;

А не знают про миня да отець-матушка!..»

Воротилсэ Михайлушко со чиста поля;

А приехал он ко келейки ко спасеною,

155. А ко той же келейки — к оцьцю, к матушки.

Соходил-то Михайлушко со добра коня;

Заходил-то Михайлушко во келейку во спасёную;

И зашол-то Михайлушко, ниско кланялсэ,

Ниско кланялсэ, Михайлушко поздоровалсэ:

160. «Уш вы здрастуйте, татушка, родна матушка!

Ишше дайте вы-ка мне благословленьицё

Ишше съездить мне, удалу да доброму молоццу,

Ишше съездить-то мне да во чисто полё,

Пересметить-переписать силу на бумажной лист!..»

165. Ишше дали отець-матушка благословленьицё

Ишше съездить Михайлушку во чисто полё,

Пересметить-переписать силу на бумажной лист.

Отправилсэ тут Михайлушко во чисто полё,

И говорыл-то ему отець таково слово:

170. «Уш ты ой еси, Михайлушко сын Егнатьевиць!

Ты возьми-ко моего да коня доброго,

Ишше ходит-то, бегат до чисту полю;

Ты возьми-ко его да во чистом поле!»

Уш он взял-поимал коня во чистом поле,

175. Надевал он уздицюшку да тасмянную,

Ишше то де седёлышко-ли да черкальскоё;

А садилсэ Михайлушко на добра коня;

А застегивал двенаццэть да крепких потпругоф,

А тринаццата потпруженка — черес хребётну кость, —

180. А не для-ради басы да ради крепости:

Не оставил бы доброй конь да во чистом поле.

А поехал тут Михайлушко во чисто полё,

Ишше ф ту же Орду, силу-ли да неверную,

А поехал он дорожецькой премоежжою.

185. Говорыл-то ему да тут веть доброй конь,

Говорыл-то ему крепко-ли да наказывал,

А наказывал ему да наговарывал:

«Уш ты ой еси, Михайлушко сын Егнатьевиц!

А не езди ты дорожецькой премоежжою!

190. Поежжай-ко-се кругом да ты подальше фсех

Ишше тех-де тотарышшоф да поганыих —

Окружы-ко-се тотар да фсё-ли да неверныих

А по ту-де по правую по сторону.

Не заежжай-ко-се ф серёдочку да великую,

195. Ишше ф ту-де Орду, силу-ли да неверную!

А накопаны у их перекопи глубокия:

Ишше перву-ту копь да я перескочю,

Ишше фтору-ту копь да я перескочю,

Уш третьей-то копи не перескоцить будёт, —

200. Упадёш