Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2 - Александр Дмитриевич Григорьев

А возьмут тибя тотарышша да проклятыя!..»

Ишше тут-де Михайлушко не поваровал,

Ишше бил-то коня да по крутым ребрам,

Ишше сам где тому да прыговарывал:

205. «Уш ты конь, ты мой конь да травеной мешок!

А не хош ты веть мне-ка да послужыти-се!»

Нецего-ли тут Михайлушко не поваровал:

(А заехал он в Орду ли силу да неверную)[257]

А поехал он дороженькой премоежжою,

210. А заехал он ф срединушку во самую —

Ишше стал он рубить силу-ли да неверную.

Ишше бил он, рубил тотар неверныих.

А накопаны у их перекопи да глубокия.

Ишше перву-ту перекопь перескоцил;

215. Ишше фтору-ту копь да он перескоцил;

А веть третьей-то кони не перескоцил,

А упал-то Михайлушко со добра коня.

А хватали тотарышша-ли да поганыя,

А опутали во путинки-ли да шолковыя

220. И оставили Михайлушка вь чистом поле.

А змолилса тут Михайлушко Божьей Матери:

«Я стою-де за веру да православную,

Православную за веру да християньскую!..»

Ишше стало тут Михайлушку силы прибывати-ся,

225. Ишше стал тут Михайлушко ростегатися* —

Ишше стали опутинки порыватися.

А скакал-то Михайлушко на резвы ноги;

А хватал-то Михайлушко тут тотарына,

А хватил-то его да не по-не́люцьки —

230. А хватил он его да прямо за ноги;

Ишше сам тотарыну да прыговарывал:

«Ишше тонок на кос<т>ье — не переломисьсе,

Ишше жидок на жылье — да ты не сорвисьсе!..»

После тотарына хватил ось он тележную —

235. Ишше задел он тотариноф помахивать.

Подбежал тут Михайлушку его доброй конь.

А скакал-то Михайлушко на добра коня;

А застегивал двенаццэть да крепких потпругоф,

А тринаццату подопруженьку черес хребётну кость, —

240. А не для-ради басы, да рада крепости;

Не оставил <бы> доброй конь да во чистом поле.

Ишше брал он ф праву руку сабельку вострую.

А зачиркала сабелька-та вострая,

Засвиркало тут копьё брусоменьскоё,

245. А западала палоцька-ли да буёвая.

Ишше едёт Михайлушко веть фсё — улицей,

Поворотицьсе Михайлушко, — переулками;

Да прыбил-прырубил тотар до единого,

Не оставил он тотарыноф на семена.

250. А узнал-то его да родной батюшко

Про великую Михайлушкову-ли да незгодушку:

А лёжал-то Михайлушко дак (в) неволюшки.

А пошол-то Данило да во чисто полё,

А ходил-то Данило да по мертвым трупам,

255. А ворочял трупы да фсё-ли да неверныя,

А искал он Михайлушка фсе-ли да Даниловичя.

А не грозная тученька-ли да востучилась, —

Ишше едёт-то Михайлушко во чистом поле.

Приежжаёт к оцьцю да блиско-наблиско

260. И соходил-то Михайлушко со добра коня,

Подходил-то Михайлушко ко родну оцьцю,

Подходил он к ему да блиско-наблиско,

И подходил он к ему да поздоровалсэ:

«Уш ты здрастуй, ты родной да мой ты батюшко!»

265. Огрубилса тут Данило да сын Егнатьевиц,

Огрубилсэ тут Данилу да роспрогневалсэ,

И не узнал он своёго фсё веть цядышка:

«И поди ты проць от миня, тотарышшо да проклятоё!»

А снимал с головы шляпу сорокопудовую,

270. А хотел он веть шлёпнуть да фсё-ли да Михайлушка.

Ишше брал-то Михайлушко за праву руку,

А металса он на уста к ему на сахарныя:

«Уш ты здрастуй-ко, родной да мой ты батюшко!»

Да сошлись тут с им да поздоровались,

275. Ишше сели тут они да на добра коня —

А поехали Михайлушко по чисту полю.

Приежжают-то во келейку-то во спасёную,

Соходили тут они да со добрых коней.

Заходил-то Михайлушко во светлу грыню,

280. А во ту же во келейку во спасёную, —

Поздоровалсэ Михайлушко с родной матушкой,

Поздоровалсэ Михайлушко, ниско кланялсэ.

Выходил-то Михайлушко ис светлой грыни,

Да садилса тут Михайлушко на добра коня,

285. А поехал тут Михайлушко ф красён Киёв-грат

Ко тому же ко князю да ко Владимеру.

Да приехал тут Михайлушко ф красён Киёф-грат,

А заехал тут Михайлушко на шырокой двор

Ко тому же ко князю да ко Владимеру,

290. Соходил-то Михайлушко со добра коня,

А пошол тут Михайлушко во светлу грыню

Да к тому же ко князю да к Владимеру,

Ишше оддал ему своё рукописаньицё,

Ишше сам где к тому да прыговарывал:

295. «Пересметил-переписал силу на бумажной лис<т>!»

И заводилса у Владимера-ли да почесьён пир

А про многих кнезей да руських бояроф,

А про сильних могуцих богатырей,

А про тех палениць да преудалыих.

300. Ишше фсе-ле на пир скоро собиралисе,

Ишше фсе на цесной скоро соежжалисе,

Ишше фсе-ле на пиру по местам россажалисе, —

Пошол у их пир да фсё-ли да на радостях,

304. А на радостях пир да фсё навеселе.

Широкой Павел Никифорович

Павел Никифорович Широкой, по прозванию Пашка Шингарёв, — крестьянин села Долгой Щели, среднего роста, около 50 лет, грамотный и бывалый человек; одевается по-европейски. Он женат и имеет детей. Занимается он торговлей и старается расширить район своей деятельности. Широкой имеет теперь свое небольшое морское судно, вроде яхты, на котором он «ходил» в это лето в Архангельск, откуда привез много товару. Раньше, когда у него не было своего судна, он ходил в Архангельск на наемном судне. Теперь он закупил для одного вологодского купца у крестьян д. Со́яны весь улов семги за несколько лет вперед по цене 6 рублей весной и 8 руб. осенью за пуд. О том, что он знает старины, я узнал совершенно случайно, во время переезда на ка́рбасе из Долгой Щели в г. Мезень, куда ехал и он. Он скоро согласился петь и, так как море было спокойно, то я стал сейчас же записывать, устроившись на бочонке. Он пропел мне 10-го и утром 11-го июля шесть старин: 1) «Добрыня на заставе и неудавшаяся женитьба Алеши Поповича», 2) «Дюк Степанович», 3) «Мекитушка (Данило) Егнатьевич», 4) «Первая поездка Ильи Муромца» (ср. у Трофима Широкого), 5) «Дунай» и 6) «Молодость