Музыка и музыканты - Галина Яковлевна Левашева

Правда, марш этот звучит немножко комично; какой-то он «невсамделишний», «нарочный». Но ведь на то и сказка. В сказке всегда о царях отзываются не очень-то лестно.

Отзвучала «царская» музыка. Теперь в полуоткрытую дверь светлицы можно увидеть батюшку-царя в короне и дорогой шубе.

Сестры размечтались и царя не замечают. Быть бы им царицами. Одна — повариха хоть куда, на весь мир закатила бы пир горой; другая — ткать мастерѝца, полотна бы наткала, расписного, с узором. Подходи, люд честной, выбирай себе обнову. Только, конечно, не даром — казну цареву пополнять нужно.

Заслушалась их младшая сестра — Милитриса. Остановилась у печки, ухват опустила и тоже о своих мечтах сказать решилась. Музыка Милитрисы словно ласковая задумчивая песня. Совсем не похожа она на музыку сестер-хвастуний. Нежно, мягко звучит голос:

Кабы я была царица...

Я б для батюшки-царя

Родила богатыря!

И так же, как у Пушкина:

Только вымолвить успела,

Дверь тихонько заскрыпела,

И в светлицу входит царь,

Стороны той государь.

Встал царь Салтан в дверях — дородный, важный. Музыка-марш звучит теперь уже открыто. Величавой поступью вошел Салтан в светлицу. Сестры и Бабариха на колени повалились и взглянуть на царя боятся. А царь сам с собой рассуждает:

Речи младшей по всему

Любы сердцу моему.

И голос у царя истинно царский — низкий, густой бас.

Коли так, то будь царица! —

говорит Салтан растерявшейся Милитрисе.

Уходит Салтан со своей молодой невестой, а Бабариха с сестрами очнуться не могут. Наконец, оторопелые, поднимаются с колен. Вот тебе и раз! Дело-то как обернулось! И застрекотали сестры, лопаются от зависти и злости. Стыд-то какой! Соседи что скажут. На них, красавиц и умниц, царь и смотреть не стал, а сестру младшую, тихоню да замарашку, во дворец повел венчаться.

«Беду наворожи, порчу напусти», — упрашивают они Бабариху. Музыка сестер почти такая же, как вначале, только теперь она звучит злее, стремительнее. Быстрые колючие пассажи в оркестре очень хорошо передают злую, завистливую трескотню.

Властный голос Бабарихи остановил разбушевавшихся сестер:

Ну, так слушать, не мешать!

Мрачной, зловещей сразу становится музыка. Как старая злющая ворона, каркает Бабариха. Она уже все придумала. Дайте только срок. Родит царица сына, пошлет гонца царю. Ведь «у царей всегда война, все жена сидит одна», — говорит Бабариха. Гонца можно подпоить и радостную весть заменить печальной.

Родила царица в ночь

Не то сына, не то дочь;

Не мышонка, не лягушку,

А неведому зверюшку.

Опустился занавес. Кончился пролог. В оркестре снова звучат фанфары — начинается вступление к первому действию. Вступление оркестровое. На сцене сейчас ничего не происходит, занавес закрыт, так что давайте внимательно послушаем музыку. О чем она рассказывает?

Знакомая музыкальная тема — это марш царя Салтана. Мы слышали его в прологе. Сейчас он звучит торжественно и воинственно. Кажется, предсказания Бабарихи начинают сбываться.

Если вы посмотрите в клавир (так называются нотные книги опер), то увидите, что каждому действию предпослан пушкинский эпиграф. Читаем: «Вступление к первому действию». А ниже:

В те-поры война была.

Царь Салтан, с женой простяся,

На добра-коня садяся,

Ей наказывал себя

Поберечь, его любя.

Значит, мы верно поняли: музыка вступления — это военный марш.

Занавес поднимается.

Царский двор. Милитриса плетет кружево, она в богатом царском платье. Рядом с ней Бабариха и сестры — Ткачиха и Повариха.

Где-то в царском тереме нянюшки баюкают маленького царевича Гвидона. За сценой звучит ласковая, уютная колыбельная. Точно такие пелись в русских деревнях. И слова добрые, ласковые:

Спи, царевич наш, усни,

Угомон тебя возьми.

Вырастай ты не по дням, —

Как опара, по часам.

Тихо, нежно звучат голоса нянюшек, потому особенно зловещим и мрачным кажется грубый голос Бабарихи. Она тоже поет колыбельную вместе с нянюшками. Только слова у ее колыбельной песни совсем другие:

Баю-бай, поскорее умирай.

Милитриса грустит: давно уже послан к царю-батюшке гонец с весточкой о рождении сына, а ответа все нет. Тревожно царице, сердце чует недоброе.

Нянюшки замолкли, — видно, уснул царевич. А на царский двор вбежали скоморохи — развлечь, потешить матушку-царицу. Вон какую плясовую завели веселую. И так же, как колыбельная нянюшек, она очень похожа на русскую народную песню. Замечательно понимал и чувствовал народную музыку мастер русской музыкальной сказки — Римский-Корсаков!

Пляшут, кувыркаются скоморохи. Озорной народ! Даже тут, во дворце, у них без озорства не обошлось. Старый дед приплелся на царевича поглядеть. Этот дед еще при царе Горохе, дедушке Салтановом, приходил сюда царевичей сказками тешить. Так они, скоморохи-то, и старика не пожалели, затеяли с ним игру, насмешки строят, совсем задразнили. Бабариха с сестрами со смеху покатываются. Одной Милитрисе жаль старика.

А из дворца снова доносится колыбельная. Спит царевич.

Вот колыбельную сменила другая песня — знакомые всем нам с детства «Ладушки». Проснулся царевич — с нянюшками играет. Только недолго играл, надоело. Взял и убежал на двор. А семь нянюшек следом бегут, охают, руками всплескивают. Вот уж верно сказано, что «у семи нянек дитя без глазу».

Поймали, наконец, шустрого царевича, подвели к царице. Не налюбуется народ на маленького богатыря. Не по дням, по часам растет, умный, красивый. Царю-то какая радость.

Прибыл долгожданный гонец. Еле на ногах стоит, плетет спьяну, сам не знает, что. Переглядываются Бабариха с сестрами. Вот оно! Пришло их время.

Думные дьяки по складам, спотыкаясь на каждом слове, начинают читать царское послание. И музыка вместе с ними словно спотыкается, тяжело ворочаются какие-то неуклюжие аккорды в оркестре.

Царь велит своим боярам,

Времени не тратя даром,

И царицу и приплод

Тайно бросить в бездну вод.

Всполошился народ, заплакала, запричитала Милитриса, растерялись слуги и бояре: «Как прочли-то? Уж не вздор ли?»

«Мы и то глаза протерли», — оправдываются дьяки.

Совсем было порешили ждать царя, чтобы подтвердил свой приказ, да