Девья яма - Ирина Сергеевна Богатырева

Дверь как дверь. Ничего не станет, если в неё постучать.

Он стукнул и сделал шаг назад.

В ванной не шевелились.

– Колетт, тут тебе… переодеться… – крикнул Ник и почувствовал, как голос предательски поехал вверх, а он и так уже чувствовал себя полным идиотом.

Коля за спиной давился смехом.

Это было уже слишком.

«Я тебя прибью сейчас!» – изобразил Ник, сорвался с места, и вместе они прыгнули в комнату.

Там на них нашёл нервный смех. Хохоча, они принялись пихаться и беситься, схватили подушки и стали дубасить друг друга, как маленькие. Они и почувствовали себя, наконец, просто мальчишками, и чтобы никаких этих взрослых проблем, никаких подземных девчонок, никаких нервов и вранья. Они самозабвенно махались подушками, кричали, пыхтели и смеялись.

Как вдруг услышали от двери:

– Прошу прощения.

Вмиг отлетели друг от друга и замерли, переводя дух, всклокоченные и потные.

– Здравствуйте. – Она стояла в дверях, и им обоим показалось, что солнце вспыхнуло в комнате – такое светлое было её платье, такой лёгкой, воздушной казалась она сама. – Я хочу вас поблагодарить за помощь. Я вам очень обязана. – Её голос звучал спокойно и ровно. Никакого акцента. – Но мне надо кое-что узнать. Скажите, пожалуйста, где мы находимся? И ещё, – она смущённо улыбнулась, – я понимаю, что вопрос прозвучит странно, но всё же: как мы с вами встретились?

Ник почувствовал, что совершенно по-дурацки улыбается ей в ответ.

Глава 7

Они сидели на кухне. На столе остывал чай. Коля болтал, Колетт и Ник больше молчали. Колетт улыбалась на любую шутку одинаково ровной, дружеской улыбкой. Вообще она оказалась очень воспитанной, это сильно бросалось в глаза. Сидела с идеальной осанкой, ладони на столе, локти прижаты к телу, поднимала чашку и подносила её ко рту, а не наклонялась, как они с Колей. Ложечкой мешала беззвучно, пила тоже тихо, маленькими глоточками, – в общем, что-то немыслимое, как из какого-нибудь кино про аристократов. При этом было видно, что она не выделывается, не играет – это получалось у неё совершенно естественно.

Правда, она смотрела на всё как будто с удивлением. Разглядывала кухню, будто никогда на такой не была. У Коли кухня как кухня, не самая навороченная вообще, чего так разглядывать? Холодильник обычный, а она в него смотрела с изумлением, ещё и спросила, откуда в буфете свет. В буфете! Коля прыснул, а Нику стало за него так неудобно, что он даже ответить ей забыл.

А ещё она оказалась ужасно красивой. Ник даже не думал, что человек может так преобразиться, стоило его отмыть. Волосы ещё были влажные, они оказались у неё светлые и напоминали цветом тёплый речной песок. На лице стал проступать румянец. Руки были тонкие. И сама она вся была стройная, в Милкином платье – лёгкая, как будто невесомая. Ник теперь не мог поверить, что это её он нашёл совсем недавно под землёй. Только черты остались прежними – и болезненно казались ему знакомыми. Поэтому он молчал и старался на неё не глядеть. И сам себе казался рядом с ней каким-то неотёсанным чурбаном, не знал, как сесть, как повернуться, у него затекла нога, руки были деревянные, чашку он старался в руки вообще не брать – всё равно выйдет криво.

А главное, непонятно было, о чём с ней говорить.

И не потому, что она не понимала. Прекрасно она понимала по-русски и говорила так, что заслушаешься. И по-английски понимала, не говоря уж про французский. И умела читать по-немецки – это выяснилось, когда она прочла название на обложке старой книжки, которая пылилась на полке у Колиной мамы.

Коля, как услышал, сделал огромные глаза – он эту книжку с детства видел, но не знал, что на ней написано. А Колетт – так запросто:

– Wörterbuch medizinischer Begriffe und Definitionen16. Коля, ваша мама из Германии?

Это была ещё одна проблема – она обращалась к ним только на вы, и ничего нельзя было с этим сделать. Ник давился ответным «вы», но предложить «ты» язык не поворачивался. В итоге не обращался к ней никак.

У Коли с этим проблем не было.

– С чего ты решила?

– Это немецкий медицинский словарь, а ваша мама – доктор. Сейчас, конечно, в Петербурге женщина уже может выучиться на врача, да, но во времена молодости вашей мамы это было не так просто сделать. Вот я и подумала, возможно, она училась в Германии…

– В смысле – не так просто? – Коля ничего не понял. – Она в Самаре училась. А это… Ну, прадеда словарь. Мне кажется, он его вообще с войны привёз, трофейный. Я даже не знаю, говорил ли он по-немецки.

– С войны? Какой? – Колетт как будто слегка удивилась.

– Как какой? Отечественной.

– С французами?

– Почему вдруг с французами? – прыснул Коля. – Ты совсем? С немцами же!

– О, ваш прадед воевал с немцами? – Колетт выглядела растерянной. – Так он ещё совсем не старый?

– Он давно умер! А когда воевал, молодой был, конечно. Иначе-то как? – Но Коля увидел, что Колетт не понимает, и решил поменять тему. – А ты где так много языков выучила? В школе? – спросил, но наткнулся на остановившийся, немного грустный взгляд. Таким он становился всякий раз, когда они с Ником задавали какие-нибудь простые вопросы. Например, откуда она. И как сюда попала. И даже как её по-настоящему зовут. Тогда она замолкала, лицо её становилось задумчивым, а взгляд – сосредоточенным и нездешним. Она как будто всматривалась в далёкое пространство, пытаясь там что-то разглядеть. И сколько бы они ни ждали, не отвечала. Не потому, что не хотела. Просто не могла.

Она ничего про себя не помнила.

Совсем ничего.

– Слушай, но ведь так не бывает, чтобы ты всё забыла! – переживал Коля. – Давай попробуем представить, как всё было. Ты ведь как-то туда пришла, в Яму. Не одна, наверное. Кто-то тебя привёл.

– Почему ты так думаешь? – мрачно спрашивал Ник. Они уже пытались всё это выяснить и получали тот же взгляд, то же молчание.

– Да кто бы её туда пустил одну? Там же если просмотр от музея, так вообще только в ледник или с экскурсией, и дальше первой галереи не пройдёшь. Значит, кто-то её туда привёл. А я же всех знаю, кто в Яму водит. Мы с тобой всех знаем, – поправился он.

Ник молчал. Он чувствовал, что они увязли в какой-то неприятной истории. Он даже не понимал, за что зацепиться. Пока они думали, что Колетт – француженка, всё казалось проще. Преодолеть языковой барьер не так сложно, как вот этот –