В грозную пору. 1812 год - Михаил Григорьевич Брагин

Сотни тысяч рублей жертвовали русские люди на оборону. Вносили эти деньги не только богачи. Ремесленники, рабочие, крестьяне отдавали свои трудовые копейки.

А что самое главное – повинуясь зову сердца и разума, шли и шли русские люди в ряды армии.

Крестьяне, дворяне… Среди них – замечательный русский поэт Жуковский. Среди них – будущий декабрист Муравьёв-Апостол, который сказал то, что думали все: «Принести в жертву всё, даже самую жизнь, ради любви к Отечеству, было сердечным побуждением нашим…»

Молодые и старые – все рвались в сражение. Как и надеялся Кутузов, нашествие иноземцев разбудило народ. Никакой указ царя не поднял бы русских людей на борьбу с Наполеоном так, как подняла их любовь к Родине.

С Дона пришли двадцать шесть свежих казачьих полков.

Тысячи солдат, раненных у Бородина и спасённых при отступлении, едва выздоровев, спешили в Тарутино под знамёна своих полков. Тысячи молодых рекрутов стали в строй.

Сотни тысяч патриотов записались в народное ополчение. Москва и Петербург, Тула и Тверь, Казань и Вятка, Симбирск и Пермь, сотни городов, тысячи деревень – вся Россия поднялась грозной силой на иноземного врага.

«…Какой полководец не поразит врагов с таким мужественным народом? Я счастлив предводительствовать русскими», – писал Михаил Илларионович. Огромные и сложные задачи предстояло ещё решить ему. Он командовал не только армией, крепнувшей в лагере у Тарутина, – но и всеми вооружёнными силами державы.

Ему подчинялся и корпус генерала Витгенштейна на Петербургском направлении, который оберегал столицу, государя. Оберегал тем внимательнее, поскольку не так далеко на западе вела бои армия Наполеона, состоявшая из пруссаков – вчерашних союзников России… Тогда как армия адмирала Чичагова, далеко на юго-западе, готовилась отбить удар армии австрийцев. Той самой, ради спасения которой русские солдаты погибали под Аустерлицем.

Кутузову надо было все эти силы, разбросанные на громадном пространстве, нацелить на разгром корпусов Наполеона. И мчались курьеры к Витгенштейну, к Чичагову с указаниями, как надо действовать…

И непрестанно собирал Кутузов силы, учил свои войска. Всё быстрее заряжались, всё точнее били пушки, всё более метко стреляли по мишеням ружья, всё увереннее в учебных атаках скакала конница и шла пехота. Офицеры и старые солдаты, ветераны походов Суворова, передавали новобранцам опыт военного дела. Учили, как надо побеждать в боях.

А в это время на великолепную бумагу ложились аккуратные строки.

Вот первая: «Мой брат…»

Вот последние: «Я прошу Бога, мой Брат, чтобы Он принял под Своё святое покровительство Ваше Императорское Величество».

И подпись: «Добрый брат Наполеон».

Между этими строками несколько строк других.

Сожаление о пожаре Москвы.

Сообщение, что четыреста поджигателей расстреляны.

Совет царю, что надо было оставить на месте московских чиновников и московскую полицию, и всё бы в городе наладилось.

И главное: «Я вёл войну с Вашим Императорским Величеством без вражды. Записка от Вас перед или после последнего сражения остановила бы моё наступление.

Если Ваше Величество сохранило ещё какие-нибудь остатки своих прежних дружественных чувств, то примите дружески это письмо».

Такое вот послание русскому царю…

Так что же произошло?

Наполеон просит мира

Сидя в сожжённой Москве, Наполеон ждал, что русский император попросит у него мира. Но ни на одно письмо Александр не ответил. Не появлялись и парламентёры.

Долгими часами ходил Наполеон по залам Кремлёвского дворца, думал о том, как дальше быть, и ничего не мог решить. Иногда ему казалось, что он, повелитель Европы, может из Кремля диктовать свою волю России… и всему миру.

Но тут же становилось ясно, что он не император мира… А точно пленник сидит под охраной своей гвардии в Кремле. Наполеон всё отчётливее видел, что война с Россией становится всё более опасной… Он считал себя непогрешимым полководцем, который никогда не обманывается в своих расчётах, – а тут получилось всё не так, как он хотел и рассчитывал.

Он всегда, собрав все свои силы в один кулак, этими превосходящими силами побеждал противника. А тут ему пришлось разбросать свои корпуса на огромном пространстве от реки Немана до Москвы-реки.

Он всегда захватывал столицы вражеских государств и этим победоносно завершал войны. А тут овладел древней русской столицей, Москвой, – но вся территория России, от западной границы до Москвы и вокруг Москвы остаётся ему неподвластной.

Он всегда добивался победы в войне, мощным ударом уничтожая армию противника. А тут ему приходится воевать со всем русским народом. Но главное: армия России каждодневно крепла, неподалёку от его Великой армии.

Наполеон собрал на совет генералов и маршалов. Евгений Богарне предложил начать наступление на Петербург, и Наполеон оценил это как «совет льва». Но туда нельзя было наступать, потому что слишком тяжёл и далёк путь, а главное, русская армия ударит с тыла и с фланга.

Другие предложения были не лучшими…

Оставалось одно – ещё раз предложить царю Александру мир, достойный обоих воюющих императоров.

Наполеон вызвал своего дипломата Лористо́на, который ранее был послом Франции в Петербурге, и приказал ему выехать в штаб Кутузова.

– Я хочу мира! Мне нужен мир, нужен во что бы то ни стало! Спасайте только честь! – внушал император своему послу.

Лористон немедля помчался, по Калужской дороге, в Тарутино, к Кутузову. Но, направляя посла, император Франции полагал, что он будет заключать мир с императором России. Кутузов же, в недолгом разговоре с Лористоном, с беспощадной дипломатической любезностью выразил волю русского народа – и его царя.

Фельдмаршал встретил Лористона в высшей степени вежливо. Принял у него два письма, адресованные ему самому и государю, и заговорил с послом о здоровье императора Наполеона, о погоде… но не о мире.

Лористон столь же любезно напомнил Кутузову, что одно из писем адресовано царю, что его нужно спешно послать в Петербург. Но Кутузов, посмотрев в окно, сказал, что на ночь глядя не стоит выезжать.

Тогда посол предложил, дабы не терять времени, выдать русскому курьеру пропуск – для прямого проезда в Петербург, через занятую французами Москву. Кутузов отказался от этой услуги: ведь русские хорошо знают дороги России и сами найдут кратчайшие пути в столицу. И снова возобновил разговор о Париже, о французской музыке, о театре, который так нравился Михаилу Илларионовичу. Но – только не о мире.

Теряя терпение, Лористон прямо предложил Кутузову прочесть письмо, адресованное Наполеоном ему лично. Кутузов, не торопясь, разорвал конверт, пробежал своим одиноким глазом ничего не значащие строчки. И, поигрывая конвертом, возобновил беседу… о