Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

Тут они посидели немного, и Курганов сказал Васе:

– Читал я недавно книгу, в оной сказано: «Не мечтай на земле быть более, нежели еси. Но ты человек! Есть в тебе надежда и её степень к восхождению. Ты совершенствуешь и можешь совершенствовать паче и паче». Про тебя то сказано. Я тебе оную книгу дам. Ты мне любезен, Головнин. Приходи к Никитину. Мы с инспектором в дружбе. Он о тебе тоже доб́ ро мыслит. Знает, что ты сирота.

Потом Курганов подвёл Васю к самой большой подзорной трубе, оправленной в медь, и показал, как найти меридиан, как определить точку, в которой корабль находится. Разрешил ему посмотреть на звёзды.

Ах, то был мир высокий и столь же заманчивый для ума мальчика, как даль и глубина океана!

Но в башенке было очень холодно. Вася озяб, и Курганов приказал ему идти спать.

Вася спустился вниз. Он быстро прошмыгнул по коридору и вбежал в спальню. Но где же все? В спальне никого не было. Кадеты собрались в своём обычном месте тайных ночных сборищ – в коридорчике между спальнями первой и второй рот, куда выходили топки дортуарных[17] печей.

Вася бесшумно пробрался туда. Никто его не заметил, когда он потихоньку привалился к куче тел, лежавших на полу в темноте подле печки, в которой весело трещал огонь.

Тут было темно, тихо и таинственно.

Но то была другая таинственность, немудрёная, детская, которую Вася тоже любил. Она напоминала ему Гульёнки, когда малым ребёнком, уткнувшись в колени няньки Ниловны, сидевшей так же вот перед горящей печкой, он слушал сказки, которые сказывала старушка, то трогательные, от которых на глаза набегала непрошенная слеза, то страшные, вызывавшие желание зажмуриться, спрятать голову на груди у няньки.

Чей-то ровный голос рассказывал страшную историю об оборотнях. Вася прислушался. То был голос Чекина. Чекин сидел у самой печки, ближе всех к огню, на связке дров, которые он время от времени подбрасывал в огонь и мешал старым ружейным штыком.

Он рассказывал шёпотом:

– В вотчине моего папеньки, вернее сказать, поблизости, в казённом лесу, который тянется, может, на тыщу вёрст, завелись разбойники.

Вокруг стало сразу тише, и было слышно только, как в печке трещат сухие дрова, стреляя горячими искрами.

– Да… – продолжал после некоторой паузы Чекин, как опытный рассказчик. – И вот мужики стали примечать…

– А давно это было? – спросил кто-то из темноты.

– Тебя, дурака, ещё и на свете не было, – отвечал Чекин. – …Приметили, что стал к нам в деревню по ночам бегать здоровый чёрный пёс, ровно телок. Шнырит по деревне, всё вынюхивает. Деревенские собаки на него так и лезут, так и разрываются, чтобы его куснуть, а он хоть бы что, ровно неживой. И вот каждый раз, где этот пёс пошнырит, у того мужика, глядишь, в ту же ночь то телёнка, то овцу, то свинью уволокут, а то и корову угонят.

– Закрестить нужно было, – посоветовал давешний голос.

– Погоди ты, поп! – огрызнулся на него Чекин. – Не мешай! Был у нас в деревне один мужик, Фролом звали. Вышел он раз вечером из избы лошадям корма задать, глядит: а чёрный тут как тут! Мужичок малость струхнул, но, однако, не отступился, нащупал в темноте кол, что двери в конюшне припирали, и думает себе: «Ну нет, шалишь, брат, ко мне воров не подведёшь, я сам у любого могу сонную свинью взять». Действительно, человек он был отчаянный на всякие дела, а пёс так к нему и лезет, так и скулит, носом в самые руки тыркается. Почуял тут Фрол неладное, сотворил молитву, размахнулся да как свистнет кобеля по башке!.. Того сразу как не бывало, ровно провалился сквозь землю.

– Нечистая сила?

– Фрол тоже так подумал да скорее ходу домой, только по дороге обо что-то споткнулся, будто об человеческие ноги. Однако шмыгнул в избу, закрестил дверь да на засов.

– А чёрный?

– Погоди, не перебивай! – продолжал Чекин. – А наутро глядит: батюшки! Середь двора лежит его сын Ванька с разбитой головой, а кругом кровь. А Ваньку этого незадолго перед тем сдали в солдаты. Только он убежал, убоялся солдатчины и, видно, пристал к разбойникам.

– А у нас было такое… – начал другой рассказывать. – Под чистый понедельник, когда можно подкараулить колдуна, один мужик ночью за деревней убил колом свинью, а она оказалась девкой из той же деревни.

– Враньё это всё. Не бывает так, – сказал вдруг Вася.

Все обернулись. Некоторые даже повскакали на ноги, производя изрядный шум. До того удивительно было всем видеть Головнина целым и невредимым и тут же рядом среди них.

– А мы думали, чёрт тебя с башни уволок… – сказал Чекин. – Плакали теперь мои булочки.

Вася засмеялся:

– Чёрта того я шваброй стёр.

Все окружили его, и Вася шёпотом рассказал им всё, что произошло с ним на башне, как он встретил там Курганова и как видел чёрта, и звёзды, и белый Млечный путь бесчисленных светил. Всё это было очень интересно и даже заманчиво.

Но куда интересней и заманчивей показалось сейчас кадетам, собравшимся у печки, появление другой фигуры, которая так же бесшумно, как Вася, пробиралась к ним, скользя вдоль стены от двери.

Многие узнали Дыбина, который тоже любил эти ночные сборища. За ним шёл кадет по прозвищу Козёл, постоянный участник его похождений.

В воздухе остро запахло копчёной ветчиной.

– Дыбин, Дыбин! – повторило несколько голосов. – Принесли чего-то. Сейчас пировать будем!

И верно, это был Дыбин. Он молча сбросил с плеча в кучу ребят огромный жирный окорок, кого-то задев им по голове, кому-то больно придавив ногу.

– А больше ничего не принесли? – спросил Чекин.

– А мало тебе свинины? – ответил Дыбин. – Спроси-ка вот у Козла, как нам и это досталось. Чухны нас едва не зарезали.

– У Дыбы погон сорвали и шапку, – сказал Козёл.

– Значит, завтра жди гостей, придут с доказательством – заметил Чекин с тревогой за своего друга.

– Пусть приходят, – спокойно ответил Дыбин. – Чай, я был в форме пехотного шляхетского корпуса, с красными погонами.

И Дыбин начал рассказывать о своих ночных похождениях, удивляясь главным образом жестокости лавочницы Мины и её домашних, которые с ножами в руках защищали своё добро.

– Лезли на нас, – говорил он, смеясь, – как бешеные, словно мы шведы, напавшие на Кронштадт, а не честные кадеты.

– А ты ешь, – посоветовал ему Чекин, – а то пока будешь рассказывать, мы всю ветчину слопаем.

– Ничего, – отвечал Дыбин. – Мне важна охота. Ешьте! Люблю я, братцы, такую закрутку, – продолжал он мечтательно. – Аж сердце горит!

– А если бы