Пожалуйста, не бегите по эскалатору - Ольга Александровна Замятина

– Купите себе что-то почитать, – снова улыбнулась врач, видимо, время, отведённое на приём, заканчивалось, – есть такие энциклопедии: для будущих мам. Вам это поможет расслабиться и наслаждаться своим состоянием.

Она выдала мне напоследок рекомендации по подготовке к полёту. И я уже гадала, как объясню маме то, что хожу по самолёту. И фолиевую кислоту… но её можно спрятать.

Ещё гинеколог торжественно вручила мне бумажку, на которой было написано невероятное: «Одноплодная маточная беременность. Срок пять-шесть недель».

С этого момента улыбка уже не покидала моё лицо. И казалось, что не покинет никогда.

Глава 32

Я так и ехала всю дорогу. Улыбалась как дура. А ещё открывала немного сумку и разглядывала снимок с УЗИ. Там была точечка – совсем маленькая, белая. Немного вытянутая. Окружённая серым шумом. Это был его дом. На следующие девять, ой нет, уже восемь месяцев. Я представляла, какой он. Розовый, наверное? А может, белый? Или золотой? Он же моя звёздочка!

В сумке было темно. Я вытащила снимок целиком, но сразу же поняла, что совсем не хочу, чтоб его рассматривали люди вокруг. Мой, только мой малыш. Даже папы у тебя, видимо, не будет. Прости. Вот так вышло! Я постараюсь тебе всё возместить. Не знаю, возможно ли это, но я попробую.

Когда я вышла из вагона на моей станции, начала волноваться. Что если Крэйзи сейчас работает? Сидит в своей будке и смотрит за пассажирами на эскалаторе. Что мне делать? Пройти мимо? Тогда придётся не смотреть в его сторону, а это как-то не по-людски. После всего, что он для меня сделал и когда я ходила с гипсом, и когда не стало бабушки.

Я вспомнила его лицо, руки, которыми он обнимал меня, чтобы я заснула, тихий голос, говорящий «Всё будет хорошо». Слова, которые он произносил через силу, потому что не чувствовал и не понимал их. Я любила его. В этом не было никаких сомнений. Тогда как же так? Скрыть от него беременность, сбежать в Америку. Не дать шанса, лишить радости видеть малыша… Я ухмыльнулась своим мыслям? Какой радости? О чём я вообще? Это для меня ребёнок – радость. А для него что? Факт!

До будки оставалось метров пятнадцать. А я всё никак не могла понять, он ли там. Стекло отсвечивало, да и толпа то и дело заслоняла спину дежурного. А потом раздался голос: «Пожалуйста, не бегите по эскалатору». Громкий, чёткий, бесстрастный. Его.

Мурашки пробежали у меня по коже, волосы на голове встали дыбом. И я снова вспомнила, почему решила от него сбежать. Он хороший, он очень хороший, но показывать ему ребёнка… просто немыслимо.

Тогда надо подойти и попрощаться. Мы можем больше не увидеться, ну куда мне ещё ехать на метро? Оставалось вещи собрать. Чего не хватает, закажу по интернету с доставкой. И всё. В аэропорт на такси. В новую жизнь. Туда, где всё будет иначе. Без бабушки. Без училища. Без Крэйзи.

Я остановилась около его окошка, легонько постучала. Он обернулся. Серьёзный. Взгляд умный. Лицо… очень красивое. Насколько оно может быть красивым без эмоций. Я попыталась заглянуть в глаза. Отыскать там что-то. Может, скучал? Рад меня видеть? Может, ему интересно, чем я занималась это время?

Я замерла и, кажется, даже дышать перестала. Что-нибудь… ну, пожалуйста, что-нибудь. И всё изменится. Что всё – я не знала. Но верила в это безоговорочно. Мне же много не надо. Я довольствуюсь малым, самым-самым малым… Ну?

Дни шли: обычные, нормальные. Работа, учёба, решение задачи. Теперь ничто меня не отвлекало, и я чувствовал, что, как никогда, близок к результату. Я поздно ложился спать, долго сидел над раскрытым блокнотом. Впрочем, видеть написанное было необязательно. Порой я стоял у приоткрытого окна, но не видел того, что там происходило, я был поглощён задачей. Теперь это было самым важным, единственным важным делом моей жизни. С Крэйзи было иначе, но что толку думать о ней? Она всё решила – это её право.

Мама ходила грустная, погружалась в свои мысли с головой так, что частенько не слышала меня. Я никогда не видел её такой, даже когда она потеряла своих родителей. Тогда она потеряла близких, а сейчас надежду на нормальное будущее. Это она сама так сказала. Я с ней не спорил, хоть и не мог согласиться.

– Мам, – обратился я к ней на следующий день после похорон Виктории Юрьевны, – ты чего такая? Из-за того, что мы расстались?

Она пожала плечами:

– Я не знаю… всё сразу… Не обращай внимания… мне просто нужно время.

«Снова эта фраза, – вспомнил я, – и почему женщинам вечно времени на что-то не хватает? Вот у меня его в избытке. Я что, как-то иначе его использую?»

– Ты надеялась на неё, да? – спросил я. – Что у нас всё получится? Что мы станем нормальной семьёй?

Она подняла на меня глаза:

– Главное, что тебя эта история не травмировала, как я боялась. А так… Наверное, я с самого начала понимала, что всё этим закончится. А уж когда она мне призналась…

– В чём? – я сел напротив мамы.

Она задумалась на мгновение, тоже села за стол, наконец, решилась на разговор:

– Я не знаю, но, наверное… теперь уже могу тебе сказать. Вы расстались, она улетает, так что…

Мама грустно мне улыбнулась:

– Она влюбилась в тебя… Камилла… Она полюбила тебя. Сама мне призналась.

Я смотрел на неё и не понимал:

– Тогда почему она? Мам, почему? – я опустил голову. – Конечно, со мной трудно, я другой и многого не понимаю. Но… объясни, зачем расставаться с человеком, если его любишь?

Мама протянула руку и погладила меня по голове. Как она часто делала в моём детстве:

– Именно поэтому. Именно потому, что любишь, конечно. Бедный мой Аркашик.

Глава 33

А утром в моём мозгу щёлкнуло. Следующий этап решения был пройден. Я сидел за завтраком, мама спала, и я был один. Формулы крутились в моей голове, от них было уютно. Они, как тиканье часов на стенке, как капающий дождь за окном, как ритмично мигающий во дворе старый неисправный фонарь. Они делали меня… нет, не счастливым, конечно, но каким-то цельным.

А потом всё сошлось. Всё, что столько времени крутилось, не давая отдыха ни днём, ни ночью. Формула приобрела красивый вид, простой. Всё