Пожалуйста, не бегите по эскалатору - Ольга Александровна Замятина

– А ты… рад? То есть… хорошо, что будет ребёнок?

– Конечно. Дети – это очень важно. Не переживай. Я позабочусь о тебе. Будем с тобой гулять по вечерам. И за фруктами теперь буду ходить на рынок, там лучше».

Как-то так, наверное. Здорово? Вроде мечта любой беременной женщины. Едва ли! У него не загорятся глаза. Он не будет гладить мне живот, не напишет под окнами роддома «Спасибо!»

По телефону мы с Крэйзи поговорили, стало только хуже. Я расплакалась. Он предложил мне говорить о своих якобы чувствах, ему мама посоветовала. М-да. А дальше она будет ему советовать своему ребёнку о любви говорить. Нет, это какой-то абсурд.

Время было позднее, часа два ночи, но о сне даже говорить было смешно – я ходила по квартире кругами. К тому же почему-то безумно хотелось есть. Неужели беременность уже даёт о себе знать? Никогда не навещала кухню по ночам, а тут… Впрочем, может, это нервное. Ну когда я ещё так психовала, как в последние сутки?

В холодильнике не оказалось ничего путного. Хотелось… мороженого крем-брюле. «Интересно, бегал бы Крэйзи мне за вкусненьким по ночам? – думала я, надевая пальто. – Наверное, бегал бы!»

Телевизор у бабушки в комнате по-прежнему шумел. Ничего, решила я, приду, выключу, он её всё равно не будит. Это я от рекламы сухариков и молока частенько просыпаюсь по ночам.

Магазин у дома пустовал. Один охранник, одна кассир и я. Ещё жужжали холодильники и стрекотала касса. Мороженое оказалось невероятно вкусным, никогда такого не ела. Пришлось купить второе. Я бы, наверное, и на третье решилась, если бы не было так стыдно перед кассиром. Молодая и очень полная, она посмотрела на меня с таким осуждением, когда пробивала второе, что я начала зачем-то оправдываться: «Я не себе… бабушке!» Вот глупость-то!

То ли ещё будет. Представляю, как на меня будут смотреть, когда я обзаведусь огромным пузом. А вы когда-нибудь видели лысую восемнадцатилетнюю беременную девушку с кольцами в ушах? То-то же!

Домой идти было заметно веселее. Всё-таки мороженое способно сотворить с человеком маленькое чудо. Особенно крем-брюле. И особенно в вафельном стаканчике. А две порции – это целых два чуда.

Но нужно всё же знать меру, думала я, заходя в квартиру, а то растолстею, как слон. И мой ребёнок увидит меня некрасивой, толстой и неповоротливой.

Я тихо выключила у бабки в комнате телевизор. Хорошо, что она спала и не видела отвратительный клип с двумя почти голыми девушками в бассейне. Я поправила на ней сползшее одеяло и… замерла.

Бабушка… Она не дышала. Глаза были неплотно закрыты, а рот приоткрыт. Я понаблюдала за её ноздрями, дотронулась до руки. Сомнений не было. Ноги подогнулись. Я села на пол. Телефон выскользнул из кармана джинсов. Ударился о паркет.

Вообще не думая, я набрала последний номер и сказала, отчего-то спокойно и буднично:

– Бабушка… тут бабушка… она… она… Приезжай, Крэйзи. Пожалуйста.

Глава 29

Мы с мамой взяли такси и были у Крэйзи через пятнадцать минут. Мама опытная в таких делах. Сама потеряла родителей. «Ты просто будь с ней, – сказала она мне, – остальное я беру на себя».

Крэйзи открыла нам дверь какая-то совсем потерянная, мама молча обняла её, и они долго так стояли в дверях. Женщины всегда просто знают, что нужно делать. Как? Впрочем, конечно, мне этого не понять.

Я зашёл к Виктории Юрьевне. Долго смотреть не стал, хотя и не боялся этого зрелища. Что в нём такого? Тот же человек, только уже ставший вещью. Потому что человек – это, прежде всего, работа его мозга, я так считаю. Бабушка Крэйзи выглядела спокойной, но будто очень сосредоточенной. Казалось, она только что узнала что-то невероятно важное и теперь чувствовала своё превосходство над нами.

Крэйзи отдала маме все бабушкины документы, и начались бесконечные телефонные звонки. Те, что можно было сделать посреди ночи. Остальные, я знал, предстояло делать завтра.

– Камилла, – мама убрала трубку от уха, неожиданно что-то вспомнив, – а ты уже звонила родителям?

Крэйзи помотала головой, опустила голову, всхлипнула, вытерла глаза. Заплакала. Мама обняла её за плечи:

– Звони им, милая! Срочно. Им же надо успеть. Пока возьмут билеты, пока прилетят. Бери трубку, я рядом.

Крэйзи всё кивала, но никак не могла собраться. Я протянул ей её телефон. Она нехотя его взяла. Вздохнула, набрала номер.

– Мама, – произнесла она после длинных телефонных гудков, голос её стал жёстким, взрослым, – прилетайте с папой. Срочно, – она помолчала, тяжело дыша, решаясь произнести горькие слова, – бабушка… умерла… только что.

На том конце провода что-то говорили, кричали, плакали, а Крэйзи просто слушала, кивала, будто её мама могла это увидеть, больше она не добавила ни слова, слёзы текли по щекам, моя мама гладила её по спине. Я стоял в стороне.

– Мне тут… помогут, – наконец произнесла Крэйзи. – Вы, главное, поторопитесь, – и закончила вызов.

А потом мы с ней просто сидели на кухне, я заварил ей чай и просил сделать хоть пару глотков. Через час приехала бригада, они упаковали тело в ужасный полиэтиленовый пакет с молнией, заполнили какие-то бумаги, задали пару вопросов. Крэйзи плакала, когда они выносили её бабушку. Ей было очень плохо. Думаю, родственники не должны наблюдать эту сцену. Я пытался увести её из коридора, но она наотрез отказалась. Сказала, что вот так прощается.

Может, она и права. Лучше сделать это в родном доме. Чем в тех неестественных условиях, которые будут созданы для прощания: в морге, церкви или ритуальном зале.

Потом Крэйзи снова села за кухонный стол перед остывшим чаем. Она больше не плакала. Я смотрел на её бесстрастное лицо и с трудом узнавал. Оказывается, отсутствие эмоций влияет даже на внешность. Крэйзи сейчас была… наверное, как я всегда. Какая ирония, получается, я живу с выражением лица человека, только что потерявшего своего близкого.

– Она умерла, когда меня не было рядом. Это… тяжело, – вдруг заговорила Крэйзи.

– Ты же была за стенкой. Значит, практически рядом, – ответил я.

Она помотала головой:

– Думаю, это произошло, когда меня не было.

– А где ты была посреди ночи? – спросил я.

Крэйзи улыбнулась:

– Ушла в магазин. Правда. Очень захотелось мороженого.

Я кивнул:

– Это ничего не меняет. Ты была чудесной внучкой, твоей бабушке очень повезло. А твоего отсутствия она, может, и не заметила.

– Может, – она опустила глаза, – или заметила. Я теперь не узнаю.

Пришла мама, села рядом с Крэйзи, обняла её и сказала:

– Ложись, Камилла. Сегодня больше ничего не нужно.