Одинокое дерево - Мария Папаянни

И как так получается, что возвращение из похода всегда занимает меньше времени, чем сам поход? Симосу показалось, что обратный путь через пещеру длился совсем недолго. Они с Ундиной уже ничего не боялись и всю дорогу распевали песни. Как же все-таки прекрасно море и великолепны горы.

– Как называют эти фигуры? – спросила Ундина.

– Сталактиты, – отозвался Симос. Только так. Только камни. Никаких душ. Никаких образов людей.

– Они похожи на слезы, – проговорила Ундина.

– Они и есть слезы, – кивнул он.

– Ну, и кто прибежит первым? Ты?

– Точно.

Они помчались. Словно солнце вернулось в пещеру, впустило сюда свет, так что они могли видеть каждый свой шаг. Фонарик в мешке Симоса болтался и постукивал его в спину. Пока Симос поправлял мешок, Ундина обогнала его и крикнула:

– Догонишь меня, и я расскажу, кого люблю!

Она уже вырвалась далеко вперед. Симос почувствовал, как быстро забилось его сердце, и остановился.

– Я-то люблю тебя, – проговорил он неслышно, – и буду любить всю жизнь.

Виолета подошла к нему, и он обернулся посмотреть, как она. Солнце тронуло ее щеки легким загаром, так что они порозовели. Симос подал ей руку, и вместе они вышли из пещеры. Сталактиты остались за спиной. «Влюбленные, которых преследуют», так говорит Виолета. «Люди, которых никто никогда не любил», – так говорит его маленькая бабушка. «Слезы», по мнению Ундины.

– Скажи, Виолета, а в следующий раз, когда мы придем сюда, сталактиты еще будут здесь или нет?

– Кто знает? Если пройдет много лет, и слезы, как говорит Ундина, прольются на землю, то, может, и влюбленные, которых преследуют, освободятся. Мне нравится, как это звучит. Что скажешь?

Симос рассмеялся. Ему всегда нравились сказки с хорошим концом.

Неправильные весы

Маркоса уже несколько раз одолевал сон. Он нашел отличное место в теньке и развалился там, поджидая, пока Виолета, Симос и Ундина выйдут из пещеры. Они могли уже пройти мимо, а он не услышал. Маркос вскочил и прислонился спиной к дереву, чтобы снова не поддаться сну.

Вскоре он услышал их. Первой нос показала Ундина. Она запыхалась. Маркос встрепенулся и подумал: «Что-то там такое произошло». Ундина согнулась вдвое, будто ей не хватало дыхания. Маркос уже начал подниматься, когда услышал, как она расхохоталась от всего сердца. Еще немного – и он выскочил бы из своего укрытия и встал бы перед ней на дороге как дурак.

– Давайте уже, сюда, сюда! – закричала Ундина, когда Симос и Виолета появились у выхода из пещеры.

Они начали подниматься, держа в руках цветочные венки. Маркос остался один посреди какого-то странного спокойствия. Словно в один момент кто-то выключил все звуки: щебет птиц, стрекот цикад и щелканье жуков.

Маркос покинул укрытие и огляделся – посмотрел на скалы, на ущелье, на море вдалеке. Дошел до самого-самого краешка скалы. Носки его ботинок балансировали над бездонной темнотой. Он поднял руки, вытянул их и почувствовал, как пропасть влечет его; услышал, как дикая, неудержимая радость кричит внутри: «Лети!» Маркосу стало страшно. «Сколько же всего в нас дремлет, а мы и знать не знаем», – подумал он.

Вспомнил он и то, что далеко не впервые ему захотелось летать. Как-то, еще в раннем детстве, дед взял его в свою хижину на вершине горы. Земли вокруг было на два шага, но последние годы, с тех пор как умерла бабушка, дед постоянно жил там один; спускался раз в месяц, чтобы принести семье молока или йогурта. Однажды вечером Маркос остался с ним. Сначала ему не понравилось. Дед, хижина – все вокруг пахло овцами. Маркос не решался сказать, что запах вызывает у него тошноту. Дед, однако, все понял и предложил провести ночь под звездами. Взял его за руку и отвел на самый край скалы. Бобовым зернышком казалась отсюда деревня, бесконечными – горы и море.

– Я прихожу сюда, чтобы вспомнить, как я мал, – прошептал дед у него за спиной.

– Дедушка, а что там дальше?

– Много доброты, много боли. Справедливость и несправедливость.

– А мы?

– Путешествуем от одного к другому.

– И мы?

– Что мы?

– Мы, дедушка, мы с кем?

– С кем мы? – Дед засмеялся раскатисто, а потом внезапно замолчал. – С тем, что говорят весы внутри нас, пусть даже мы о том не знаем. У каждого в душе есть весы, чтобы взвешивать малое и великое, легкое и трудное. Иногда, правда, в суете мы забываем о своих весах и начинаем все мерить по чужой мерке. И делаем то, что нравится другим. Потому-то я и ухожу сюда так часто, подальше от людей, – чтобы забыть ненадолго о том, чего хотят другие, и вспомнить, что нужно мне.

– Я, дедушка, проеду по всему миру, а потом вернусь и расскажу тебе, что я видел.

– Э, мальчик мой, везде одно и то же. Я не одно путешествие совершил, оставаясь на месте сам по себе. У каждого из нас есть камень. Я свой нашел. Я провел здесь долгие годы, здесь и хочу остаться. Внизу, под этим камнем. И если мне повезет, я прорасту деревом, и ветви мои будут вглядываться в тот же мир, что и я сейчас. Но ты – ты делай то, что хочешь. Только когда вернешься из путешествий, не забывай приходить сюда. Давай отдохнуть своим весам, чтобы они не ошибались. А я буду здесь и буду ждать тебя.

Воспоминание о деде смутило Маркоса. Вот уже много лет, как тот умер.

Маркос все еще стоял, вытянув руки над пустотой, но теперь у него не было ни малейшего желания прыгать вниз. Да и в Какоператос не хотелось соваться. Он повернулся и взглянул на гору. Там, наверху, все еще стояла та хижина. Отец, когда дед умер, забрал животных и отправил на пастбища за деревней, на склоне.

Внезапно Маркоса охватило неодолимое желание подняться и посмотреть, на месте ли еще старые камни, из которых была сложена хижина. Он начал взбираться на гору. Он не так хорошо помнил, где она, но был уверен, что дорогу найдет. Он еще маленьким запомнил все приметы пути туда. Каменная стена, чуть дальше смоковница, красный камень. Маркос не сомневался: приметы его выведут, он отыщет путь, придет к деду. Поправит свои весы, а потом найдет подношения.

В деревне госпожа Георгия отправилась на кладбище