Всё о мореплаваниях Солнышкина - Виталий Титович Коржиков

Солнышкин не знал, что́ он будет доказывать, но ему хотелось доказать что-то очень хорошее. Большое и светлое, как луна, которая скользила за лёгкими облаками.

– А доказывать нужно каждый день, каждый час, – решительно сказал Перчиков. – Вот хотя бы энергия моря! – Он ткнул пальцем за борт, посмотрел вниз и вдруг с воплем повис на борту.

Солнышкин и Пионерчиков подбежали к нему: уж не кальмар ли вцепился радисту в носик? Но они и сами вскрикнули от восторга: вокруг парохода горели миллионы зелёных и голубых светлячков. Одни поднимались вверх, сверкали, а потом, как на парашюте, ныряли в глубину, и там становилось светло и уютно. Другие колебались на поверхности, будто вместе с волнами вежливо кланялись большому знаменитому пароходу. Южные моря приветствовали «Даёшь!» дружеским салютом.

– Банки! Сачок и банки! – крикнул Перчиков. – И вы сейчас увидите такое зрелище… – Он даже присвистнул от удовольствия.

Через десять минут Солнышкин и Пионерчиков тащили банки, а с ними Борщика, который никак не хотел расставаться с такой замечательной посудой!

– Чудак, – сказал Перчиков, – смотри! – Он зачерпнул банкой воды, и на палубе, как маленькая ракета, загорелся ясный фонарик. – Смотри, вот тебе твои банки! – говорил Перчиков и ставил на палубу фонарик за фонариком. И в каждом из них, будто улыбаясь, покачивался большой и добрый огонёк.

– Секунду, – сказал Перчиков. – Одну секунду!

И все почувствовали, что он затевает что-то необычное. Радист бросился в рубку и протянул руку к рубильнику.

– Что вы делаете? – спросил у радиста озадаченный Моряков.

– А вот что! – крикнул Перчиков и выключил на палубе свет.

И в тот же миг вся палуба осветилась волшебными огоньками, будто на палубе шёл какой-то очень весёлый карнавал. Команда расхватывала банки, а Перчиков улыбался: это только начало!

– Что же это? – спросил Солнышкин, когда радист спустился вниз.

– Это такие светлячки, – торжественно сказал Перчиков, – за которых жители ближайших островов отдают самые большие драгоценности. Ведь даже в этих морях они встречаются очень редко. Мы осветим ими весь пароход!

– При таких светлячках можно делать любую операцию! – восхитился Челкашкин.

– И ни одна мышь не заскребётся, если их поставить на камбузе! – сказал Борщик.

«И можно писать стихи», – подумал Пионерчиков.

– При их свете очень хорошо петь морские песни, – усмехнулся Федькин и, тронув струны гитары, завёл песню про то, как на далёком острове Таити жил с попугаем бедный негр Титимити.

Словно большой светлячок, «Даёшь!» уютно покачивался под эту песню.

А на трюме, под тентом, лежал бывший артельщик Стёпка. Он смотрел на зелёные огоньки и бормотал:

– Милые светлячки, добрые светлячки! Это очень хорошо, что за вас платят самыми большими драгоценностями!

Солнышкин любовался яркими огоньками из рубки. Он заступил на вахту и стоял у штурвала.

Теперь светите сколько угодно!

Ещё вся палуба нежилась в крепком предутреннем сне, когда артельщик открыл глаза и приподнял голову. За бортом вода нашёптывала колыбельную и покачивала юный экипаж.

Стёпка протёр глаза и осторожно стал пробираться между спящими. У камбуза он прихватил громадную банку, на цыпочках подошёл к борту и с досады плюнул. Хоть бы один порядочный светляк! Он трусцой подбежал к другому борту – там тоже было темно.

– Драгоценности! Вот тебе драгоценности! – От злости он чуть не швырнул банку за борт. Но вдруг что-то смекнул.

Рядом с Федькиным тихо, словно боясь его разбудить, мерцали два маленьких огонька. Артельщик подполз к банке, но огоньки зорко вспыхнули. «Тихо», – погрозил им пальцем Стёпка и, взмокнув от страха, запустил в банку пятерню.

В руке что-то затрепыхалось. «Есть!» – весело ухмыльнулся артельщик. Но, раскрыв ладонь, он ничего не увидел. В потном кулаке светлячки не горели!

Тогда артельщик опустил их в банку, и светлячки замерцали. «Ничего, загоритесь!» – пригрозил он и потрусил по каюте. Отовсюду лился мягкий зеленоватый свет.

– Хорош, – сказал Стёпка и потихоньку стал вылавливать светлячков в свою банку.

В каютах становилось темно. Но зато в его руках банка так засветилась, будто в ней кипело зелёное солнышко, и артельщик испуганно завертел головой. «Хе-хе, хватит, хватит света, – подумал он и, забежав к себе в каюту, бросил на банку старый фартук. – Теперь светите сколько угодно, пожалуйста!» Он ещё себя покажет! Закрыв дверь на ключ, Стёпка отправился в рулевую драить палубу.

Это не пожар, Солнышкин!

Едва ступив на порог, артельщик услышал крик птиц, посвистывание ветра и голос Морякова:

– Право руля, Солнышкин! Вы слышите эти крики?

– Слышу, – ответил Солнышкин.

– Это близко земля, это скоро рассвет, – сказал Моряков.

Солнышкин повернул судно, и впереди по носу загорелась тонкая и быстрая полоска зари.

Но острова пока не было видно.

– Подтянитесь, – сказал Моряков, – скоро он появится, и мы увидим фуражку Мирона Иваныча!

Солнышкин поднялся на цыпочки, слегка налегая на штурвал. И судно потихоньку начало просыпаться. Кое-кто слетел с трюма и стал потирать бока. Но Моряков этого не замечал. Начиналось чудесное утро. Рокот океана бодрил, и, несмотря на бессонную ночь, капитан был возбуждён.

– Слышите гул, Солнышкин? Это разбивается прибой о коралловые рифы! Сегодня у нас будут такие кораллы, такие кокосы, такие раковины, которые украсят лучший дворец! Нужен только хороший нож, нужны рукавицы, и вы увидите, что такое подводный мир!

Ветер раздувал за спиной Солнышкина невидимые крылья. Солнце слегка подмигивало ему. И не только ему, потому что разбуженные лёгкой качкой среди полного штиля в рубке уже стояли Перчиков и Пионерчиков. А на пороге с ведром и шваброй на редкость бодро и весело трудился Стёпка.

– Возьмите своих товарищей, – сказал Моряков, – денёк поныряете – и музей Робинзона будет полон!

Перед Солнышкиным, Перчиковым и Пионерчиковым распахивались глубины океанской лагуны.

– Хе-хе, – приблизился к Морякову Стёпка. – А нельзя ли и мне понырять? Я буду хорошо работать, – заверил он, – очень хорошо.

Перчиков скорчил гримасу, но Пионерчиков сказал:

– Раз человек хочет поработать, почему бы не взять?

– Конечно, – сказал Моряков. – Конечно. Но учтите: осторожность. Иногда в лагуну заходят акулы…

Но какое это имело сейчас значение!

Друзья готовы были кричать, как птицы. И Солнышкин закричал:

– Смотрите, смотрите, там впереди пожар!

– Это не пожар, Солнышкин, – улыбнулся Моряков, всматриваясь, не видно ли впереди Робинзона. – Это на острове пылают алые тропические цветы.

– Но впереди клубится дым! – крикнул Солнышкин.

– Это не дым, – сказал взволнованно Моряков. – Это поводят кронами могучие фрамбойаны!

– Но ведь над ними взлетают искры!

– Это не искры, Солнышкин, – сказал Моряков, – это просыпаются тропические птицы. Вы же слышите, как они кричат?

Да, это кричали незнакомые птицы, а вдали зеленел лес, к воде опускались лианы, и ярко пылали цветы. Их