Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

с негодованием. Он всегда думал, что отлично подавлял гнев, не позволяя ему пролиться на что-либо и дать понять людям, насколько сильно может быть зол. Но в этот момент, едва Лю Синь насмешливо усомнился в его возможностях, Тан Цзэмину вдруг показалось, что этот человек был самым ненавистным для него существом во всем мире.

Тяжело дыша, он посмотрел перед собой, поджимая губы и с хрустом стискивая рукоять тяжелого молота, который весил для него не больше бронзовой чаши. Грудь заливало жаром, словно кто-то опалил его пламенем из самого большого вулкана, а после оплел раскаленными цепями, не давая вырваться. И сколько бы вдохов он ни делал, агония не проходила, заставляя злиться еще сильнее. Вслед за этим Тан Цзэмин ощутил дрожь, охватившую тело с головы до ног, выкручивая суставы и едва не валя его наземь. Стиснув зубы, он с новыми силами принялся бить молотом, пока последние солнечные лучи не скрылись за горизонтом.

В ушах звенело, но будто совсем не от грохота, а от бьющейся крови, которую качало объятое ненавистью сердце. Краем сознания Тан Цзэмин удивился злости, какой ранее не испытывал никогда и ни к кому – даже к тем, кто был груб или небрежен с ним. Но сейчас Тан Цзэмину казалось, что Лю Синь, тот самый, что спас его и столько раз помогал, тот самый, что грел его в лучах своей заботы, был достоин самого жестокого презрения и ненависти за свои насмешки. Тан Цзэмин даже обрадовался его поспешному уходу, а после пожалел, что не может выплеснуть на него свою ненависть.

«Какого хрена!» – кричал он в душе, но губы лишь сложились в презрительную ухмылку, а руки сильнее сжали молот, нанося удар за ударом. Сознание сходило с ума от волны совершенно новых, доселе неизведанных злых чувств. Ему казалось, что в эту самую минуту он сам позволяет зверю внутри себя острыми клыками рвать все добрые побуждения и жрать их до последнего клочка, обгладывая кости.

В первые минуты внезапного безумия Тан Цзэмин еще мог ясно мыслить, не позволяя себе сделать ни шагу в сторону храма. Но теперь, когда внутри не осталось ни следа уважения или доброты, он медленно обернулся к пагоде, крепче перехватывая молот. Красный туман в глазах словно выстелил дорогу до храма, извиваясь по сочной траве. Грудь тяжело вздымалась, а тело покрылось холодным потом. Что-то клокотало внутри, побуждая броситься к ближайшему человеку и разорвать его в клочья, вымещая обиду и злость. Моргнув, Тан Цзэмин точно воочию увидел Лю Синя и тут же рванулся вперед, желая уничтожить надменную холодность в его взгляде. Но, насколько бы ни было разъярено сознание, уставшее тело сделало лишь шаг и запнулось. Рухнув на колени в ручей и уперевшись в каменистое дно руками, Тан Цзэмин замер.

– Что за… – Он приблизил к лицу дрожащие кончики пальцев и провел под глазами, светящимися слабым пурпуром, словно со дна его зрачков то и дело вспыхивали алые искры, оплетая синюю радужку.

Тан Цзэмин судорожно выдохнул и провел по воде несколько раз, желая избавиться от видения. Его лицо не может выражать такую свирепость, перекосившую рот и обнажившую в оскале верхний ряд зубов. Ужас обуял его, гася пламя внутри словно ушатом ледяной воды. Испарения от огня, поднявшиеся в голову, затмевали рассудок, и все теперь виделось хоть и через слабую, но все-таки дымку, а не сквозь огненный столб. Подобно тому, как в утреннем тумане можно разглядеть силуэт человека, точно так же сейчас Тан Цзэмин видел и понимал, что он чуть не натворил и на кого именно была направлена его злость. Сердце заполошно колотилось где-то в горле, мысли роились, будоража рассудок. Тан Цзэмина прошиб озноб. Глубоко дыша и видя не до конца прошедшую ненависть в пурпурном взгляде, он с силой ударил по отражению, желая разбить эту маску жестокого монстра, будто намертво приникшую к его лицу.

Так, упираясь руками в дно, он стоял, пока что-то не вынудило его приблизиться к поверхности. Тихий шепот на грани сознания звал к себе и манил окунуться в холодную воду, и Тан Цзэмин подчинился, видя перед собой сгущающийся туман и не в силах противостоять ему. Сильный импульс прострелил сердце, и в следующее мгновение Тан Цзэмин рухнул в ручей с головой.

Делая в воде глубокий судорожный вдох, он было подумал, что вот-вот захлебнется, но разум вдруг успокоился, а сердце замедлило ход, ровно отбивая тяжелый ритм в грудной клетке.

Вынырнув из ручья и сев на колени, Тан Цзэмин замер с закрытыми глазами на несколько долгих секунд, а затем приоткрыл веки, являя насыщенный пурпурный цвет радужек. Отражение в ручье вытягивало его силуэт; при взгляде на него казалось, что человек, сидящий у кромки воды, намного старше своего возраста. То был скорее высокий крепкий юноша, смотрящий вперед. Лицо его было окутано мраком и скрывалось от лунного света под раскидистыми ветвями баньяна, сливаясь с тьмой.

Неподалеку в бамбуковой роще раздался тихий треск, и в темноте возникла фигура. Тан Цзэмин тут же вскинулся на звук, устремляя в ту сторону хищно суженные глаза и выискивая в чаще оранжевый силуэт. Тонкие бледные губы приоткрылись в оскале. Он повел носом, ловя легкий ветер, и вытащил из наруча тонкое лезвие ножа, блеснувшее в лунном свете.

Когда он уже пригнулся для прыжка и носком сапога задел стоящий молот, с грохотом рухнувший на каменную плиту, из храма раздался окрик:

– Тан Цзэмин! А ну живо тащи сюда свою задницу! Я устал слушать этот грохот! Уверен, что звери на горе тоже тебе спасибо за это не скажут!

Тряхнув головой, он прогнал темное наваждение, в считаные мгновения отступившее от этого голоса. Тан Цзэмин тут же перевел растерянный взгляд с ножа на свое отражение и заметил, что пурпурные всполохи растворились в глазах, увлекаемые бегущей водой. Поднявшись на ноги и убрав нож, Тан Цзэмин поспешил внутрь, стараясь не думать о том, что только что произошло и что пробудило в его сердце злость и свирепость, а еще – желание окропить сочную травяную зелень чужой кровью.

Глава 76

Скотина

В следующие два дня Тан Цзэмин стал более раздражительным, остро реагируя на каждое слово Лю Синя, однако внешне никак не проявлял свое недовольство. Так что юноша даже не подозревал, что за спиной его то и дело костерят почем зря. Если раньше Тан Цзэмин усердно выполнял любые