Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

Природное великолепие, мой друг, — вот единственная роскошь, которую я признаю, ибо Предвечному угодно лишь такого рода почитание. И в самом деле, религиозные церемонии были изобретены для потехи глаз, когда осквернилось сердце. Мои же обряды волнуют сердца людей и вместе с тем очаровывают их взор. Так не должно ли отдать им предпочтение? Но я счел необходимым сохранить кое-что и от старого культа, поскольку это казалось мне необходимым. Прежде обитатели Тамое поклонялись Солнцу, так что мне осталось лишь слегка исправить их воззрения. Я сумел опровергнуть заблуждения островитян: они принимали сотворенное за творца, тогда как правильнее будет почитать не Солнце, тело приводимое в движение, а непосредственно перводвигатель. К моим словам прислушались; они всем понравились, и мне удалось, почти не изменив древних обычаев, воспитать из язычников народ, благочестиво поклоняющийся Верховному Существу.

Неужели ты думаешь, что граждане станут лучше и счастливее от твоих нелепых догматов, невразумительных таинств и идолопоклоннических обрядов? Разве ладан, сжигаемый на мраморных алтарях, по-твоему, стоит молитв, возносимых Господу этими неискушенными душами? В европейских религиях почитание Предвечного исказилось и тем самым уничтожилось. Когда я вхожу в европейский храм, то вижу там раки с мощами, множество статуй святых, наблюдаю всевозможные смехотворные обряды. Единственное, чего в ваших храмах трудно сыскать, так это Господа, которого я страстно желал там встретить. Обрести Господа мне удалось лишь после того, как я начал искать его в моем собственном сердце.

“Увы! — сказал я себе тогда, — раз уж мое сердце напомнило мне о Боге, значит, я не должен более искать его в другом месте; вот единственная жертва, которую я положу у подножия алтаря. Пребывая в святилище природы, окруженный ее красотами, я проникаюсь идеей божественного величия; созерцая прелести естества, я получаю духовное назидание, душа моя становится чище, и мне не надо ничего иного. Если я не сделал в своей жизни столько добра, сколько от меня требовалось, Господь, по своей благости, меня простит, в этом я даже не сомневаюсь. Освободив почитание и образ Божий от множества нелепых пустяков, ранее считавшихся необходимыми для людей, я сослужил Господу добрую службу, ведь я устранил препятствия, мешавшие проникнуться его возвышенной сутью. Да, я с презрением отвергаю все претендующее разделить божественное величие, скажу более, я бы не любил Господа так горячо, не будь он единственным и самым могущественным по своей сути. Если он поделит свое могущество, если оно станет множественным, — одним словом, если это простое существо необходимо будет почитать во множестве форм, — я увижу в этой пугающей и варварской системе только беспорядочное нагромождение нечестивых заблуждений. Одна мысль об этом кажется мне невыносимой, ведь она оскорбляет того, к кому устремляется моя душа, делает его для меня отвратительным, вместо того чтобы вселять в мое сердце чувство любви к нему.

Но разве люди, которых мне выдавали за просвещенных, удосужились искренне познать это прекрасное Существо? Увы! Они алчно домогались лишь одного, как бы половчее одурачить своих ближних. Так почему же я должен им верить, ведь я всегда проклинал ложь и обман и в течение всей своей жизни старался вести мой народ по пути истины и добродетели?

Небесный владыка, если я и заблуждался, осуждай мое сердце, но не мой разум. Ты знаешь слабости человека; из-за них он обречен совершать ошибки, поэтому ты не будешь наказывать меня за невольные прегрешения, объясняемые чистотой моей чувствительной души. Нет, ты не осудишь человека, старавшегося воздать тебе достойнейшее почитание, если почести эти оказались не такими, как должно”.

Пойдем, — сказал мне Заме, — нам пора уходить. Мои добрые граждане, возможно, желают поразмыслить наедине с собой, поскольку такой обычай установился в дни религиозных праздников, которых здесь ожидают с великим нетерпением. Именно потому я и не разрешаю их справлять чаще двух или трех раз в году. Я хочу, чтобы островитяне считали такие дни благословенными. Чем реже отмечаются праздники, тем почтительнее к ним относятся, тогда как ежедневными торжествами скоро начинают пренебрегать.

Следуй за мной, перед часом отдыха мы еще успеем посетить земли, расположенные поблизости от города.

А вот и их владения, — сказал мне Заме, указывая рукой на небольшие участки земли, отделенные друг от друга живыми изгородями, зелеными и покрытыми цветами. — Каждый владеет своим участком, разумеется довольно-таки скромным, но это заставляет людей хорошо трудиться. Чем меньше твои владения, тем более ты заинтересован получше обрабатывать землю. Участок позволяет каждому гражданину прокормить себя и жену; если же трудиться добросовестно, то создастся даже некоторое изобилие. Впрочем, и без особых усилий от этой земли удается получить все необходимое для жизни. Участки, принадлежащие холостякам, вдовам и разведенным, несколько меньше. Они расположены в другом месте, неподалеку от кварталов, где живут эти люди.

Мои собственные владения, — продолжал Заме, — такие же скромные, ибо я, подобно прочим гражданам, получаю землю в личное пользование от государства. Работников я подбираю среди тех островитян, кто предпочел жить в одиночестве. Они же являются моими слугами и выполняют домашнюю работу. Лишенные семьи, слуги привязываются к моему дому, поскольку твердо знают, что найдут в нем еду и пристанище до последних дней своей жизни».

Участки островитян соединялись между собой прелестными тропинками, обсаженными красивыми кустами. Повсюду, как я наблюдал, в изобилии произрастали роскошные дары природы. Я видел множество хлебных деревьев, способных давать пропитание, мало чем отличающееся от тех изделий, что мы приготовляем из муки, зато более нежное и вкусное. Там же росли и другие редкие растения, характерные для благословенных южных островов: кокосовые, финиковые пальмы и т. п. Из корневищ следует отметить особенно распространенный на этом острове ямс, чем-то напоминающий дикую капусту. Из ямса приготовляют очень вкусное блюдо, куда также входит и кокосовый орех. Многие европейские овощи прижились на острове и нравятся местным жителям. Там растет и сахарный тростник, а также плод, напоминающий гладкий персик и обнаруженный капитаном Куком на Амстердамских островах; обитатели этой английской колонии называют его фигеей.

Вот почти и все, чем питаются эти мудрые, трезвые и умеренные люди. Ранее на острове обитали какие-то млекопитающие, но они были уничтожены по настоянию отца Заме. На птиц островитяне никогда не охотятся.

Все эти продукты питания, а также великолепная вода обеспечивают жителям острова прекрасную жизнь. Они могут похвалиться отменным здоровьем: молодые люди крепкие, способные производить потомство, а старики бодрые и здоровые. Продолжительность жизни здесь значительно превышает наш средний уровень —