Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Кумаш, возможно, ты знаешь об этом деле даже больше, чем я. Слышал ли ты, - но мне сообщили, что городские казахи и татары собирались на какой-то сход. Говорят, обсуждали вопрос единения мусульманских народов вокруг общей религии. И решили теперь пригласить по этому поводу людей со всего края. Вот и до меня добрались. Ну, я и решил поехать.

Еще до начала чаепития Баймагамбет внес в дом большой сундук и две туго набитые дорожные сумы. Показав рукою на них, Абай сказал Кумашу:

- Ты же знаешь, - это книги. Хочу, как всегда, обменять их и увезти с собой. Сундук и коржуны наполним новыми книгами, чтобы хватило нам с Баймагамбетом на все лето! Скажу тебе честно, что это главное, за чем я и приехал в город.

Сейчас в доме Кумаша других гостей не оказалось. Хозяин был родом из Коканда, но дружил со многими казахами, не только с Абаем. Городской торговец, словно степной караванщик, встречался и имел знакомства с разными людьми. Кокандец, его жена и сын Алимкан, часто разъезжающие в степи по торговым делам, по внешнему виду и по обиходной жизни ничем не отличались от местных казахов.

Кумаш получил мусульманское образование. Он знал стихи Абая, переписывал их в сшитую книгу и хранил у себя дома. Также он был почитателем Баймагамбета-рассказчика и относился к нему тепло, как к родственнику.

Когда Баймагамбет приезжал с Абаем или один, Кумаш с превеликим удовольствием уединялся с ним и слушал его рассказы и сказки. И на этот раз, когда были занесены сундук и коржуны с книгами, Кумаш полушутливо, изысканно обратился к Баймагамбету, выражая этим свою почтительную просьбу:

- Книги из города, побывав в степи, возвращаются, я вижу, назад! Баке, думаю, ох, как много романов и повестей рассеялось по степи! А теперь - неужели они так и пройдут, туда и сюда, словно караваны, мимо человека, не умеющего даже их прочесть? Но, может быть, раскроются некоторые их страницы и заговорят вашими устами, Баке?

Абай с улыбкою смотрел на Баймагамбета, как бы говоря: спрашивают не у меня, а у тебя, что ты скажешь в ответ? Бай-магамбет весьма невозмутимо ответил, что он с дороги не чувствует усталости и, пожалуй, после чая сможет устроиться где-нибудь поудобнее да рассказать одну интересную вещицу.

- Пусть это будет данью вашему гостеприимству, - сказал он. - Ведь с завтрашнего дня мы станем, считай, хозяевами вашего аула, потому что вам не будет больше покоя, - станут

приходить слишком много людей. Не буду спорить - вы оказались правы, в самый день приезда попросив меня рассказать что-нибудь. Рассказывать есть что! Книга называется «Князь Серебряный», написал ее один большой русский эфенди. - Так начал Баймагамбет пересказ романа Алексея Толстого.

В эту ночь Абай не видел никого из посторонних людей. Ку-маш кое-что слышал о том деле, по которому приехал Абай, но ни с кем из подлинно сведущих людей еще не разговаривал об этом. Поэтому добродушный, приветливый хозяин не стал особенно распространяться, сказал лишь коротко: «Про это многие говорят, но я знаю лишь то, что слышали и вы, не больше того». И ночь была полностью отдана «роману» Баймагамбета, а городские новости были оставлены до утра.

На другой день, хорошенько выспавшись, гости проснулись поздно, чай пили уже в обеденное время. Когда чаепитие завершалось, пришли в дом первые посетители, узнавшие, что в город прибыл Абай. Явились два человека, отдать ему салем.

Один из них, высокий, дородный, с провисшим под лохматой бородою вторым подбородком, был акын Кокпай. Второй, низкорослый, коренастый, с плоским рябоватым лицом, с подстриженной бородкой, джигит по имени Альпеим являлся представителем рода Кокше. Хотя оба давно были знакомы Абаю, теперь он смотрел на них с превеликим удивлением. Пока шли они от порога до тора, Абай не отрывал от них изумленного взгляда. Прежде всего поражал их новый облик, удивляло их одеяние.

А ведь оба были казахи из его родного края! Кокпай даже был когда-то близок к Абаю, входил в его круг акынов, - но тогда он не носил татарский борик в виде горшочка, из куньего меха, с верхом из зеленого сукна. И на нем не было бешмета с прямыми подложенными плечами, сшитого татарским портным. Поверх же бешмета надет пестрый шелковый чапан, какой носят щеголеватые городские муллы. На ногах кожаные калоши-кебисы, с острыми загнутыми носами. Вошедший вместе с ним Альпе-им был тоже одет по-городскому, также в портновском изделии - наряжен как шакирд, послушник медресе. Кокпай теперь назывался халфе главной мечети, а второй тобыктинец уже несколько лет корпел над книгами в медресе при этой же мечети. Несмотря на то что Альпеиму было немало лет, Кокпай привел его в мечеть, и он стал великовозрастным шакирдом.

Кокпай, в молодости сочинявший стихи и распевавший их на айтысах, теперь, достигнув сорокалетнего возраста, назывался муллой, халфе Кокпаем, и внешне вполне соответствовал своему духовному званию.

Поздоровавшись с Абаем, халфе Кокпай, бывший акын, так и сыпал теперь словечками, вроде «Богу помолимся», «слава Всевышнему». Вызывало удивление и сочувствие, что именно в эти морозные дни он сменил обычную зимнюю одежду - теплую меховую безрукавку, крашеную дубленку и купи, верхний чапан, - на легкую пеструю одежду, в которой совершают в мечети намаз. На ногах вместо надежных саптама с войлочными голенищами - эти холодные кожаные кебисы. Посмотрев на гостей, Абай подумал: «Ну, свершилось, - Кокпай, отдавшись служению Аллаху, не только внутренне, но и внешне переменился». У великовозрастного шакирда Альпеима Абай спросил:

- Е, Альпеим, рассказывай! Что ты сейчас проходишь в медресе?

- Мырза Абай, в эти дни я читаю «Наху», - ответил бородатый школяр медресе и простодушно осклабился, ожидая похвалы.

- Вот как! Тогда тебе уже недолго осталось ждать! - посмеиваясь, воскликнул Абай. - У арабов есть присловье: «Много читавший «Фикху» становится умным, а много читавший «Наху» - дураком».

Абай произнес это присловье по-арабски и, улыбаясь, добавил:

- Айналайын, Альпеим! Не взыщи, но эти слова придумал не я, а некие арабские мудрецы. - Помолчав немного, Абай миролюбиво продолжил: - Твой отец Мукыр был сообразительный казах, он один из первых начал сеять зерно вдоль Такыра. Жа-ным, тебе бы тоже надо вернуться в родные края и заняться делом. А то что же получается? Кокпай заставил тебя и некоторых других слоняться из одной мечети в другую, таскаться с одного берега Иртыша на другой, вы ходите за Кокпаем, вьетесь вокруг