Путь Абая. Книга первая - Мухтар Омарханович Ауэзов

На другой день за кумысом опять заговорили о делах, касающихся народа. Поначалу Куандык не вмешивалась в спор.

Однако вскоре начала высказываться, явно склоняясь на сторону молодого гостя.

Когда ей показалось, что доказательства Абая настолько верны, что им не может воспоследовать какое-нибудь разумное возражение, девушка-акын воскликнула: «Кажется, тут и спорить не о чем, отец!»

Это было сказано на том крутом повороте разговора, когда старый Кадырбай попенял Абаю:

- Если считаешь, что дело идет не так, ты сам-то знаешь, как надо правильно идти? Чего пожелаешь народу, чтобы он в дальнейшем мог жить более достойно? Ойбай-ау! Ты осудил, Абай, но знаешь ли ты, как можно поправить дело? Если знаешь, то растолкуй мне подробнее.

И Абай ответил:

- Народу нужны знания. Народ должен потянуться к просвещению, к образованию. В будущем нет места беспечному пастушескому существованию, похожему на безмятежный сон. Нет места вере кочевника в то, что раз и навсегда установлен незыблемый порядок его существования - с джайлау на джайлау. Аксакал, нам пора поучиться у других народов, которые ушли далеко вперед, мы должны многое перенять у них, ибо мы отстали, увязнув в кругу одних и тех же кочевок.

То, о чем с такой убежденностью говорил Абай, не родилось днями в спорах с Кадырбаем, в его гостеприимном доме. Нет, это были мысли молодого поэта, рожденные в лихорадке его долгих и мучительных раздумий. И определяющая мысль прояснилась: «Просвещение, знания, образование - вот столбовая дорога в будущее для нашего народа - извечных конников».

Кадырбай не стал оспаривать, но привел свои доводы:

- Образование и воспитание необходимы, твои слова справедливы, джигит. Но дать образование детям - это дело родительское. И самое наилучшее воспитание - это указание детям того пути, которым следовали предки.

И тут, открыто не поддерживая отца, высказалась Куандык:

- Отец, слова нашего гостя более весомы!

После чего Кадырбай смолк и снова долго сидел, погрузившись взором в какое-то одному ему видимое пространство. И опять, встрепенувшись, посмотрел на Абая просветленными глазами и воскликнул:

- Сын мой, если по правде - ты высказал то, до чего я не мог додуматься. Но мне по душе твои мысли, и твои устремления мне нравятся. Видимо, жаным, тебе открыто грядущее время! Все, о чем ты говоришь, будет нужно твоим современникам и будущим поколениям! Новые знания - это хорошо, но к кому ты обратишься за ними? Ведь наш народ никогда ни в чем не брал пример с других, и сам не подавал его другим. В чем причина этого? Да в том, что мы, кочевники, всегда жили вдали от всех, в оторванности от многолюдия других народов. Что мы могли перенять от них, живя на отшибе в своих бескрайних степях? И ты прав: нам только бы не заблудиться на путях будущих веков! - Так завершил свои слова Кадырбай.

Старый мудрец не сразу согласился с молодым мыслителем. Но, погрузившись в глубокое размышление, узрел там истину и не мог не согласиться с нею.

После этих разговоров, длившихся два дня и две ночи, Абай с Кадырбаем уже ни о чем больше не спорили. Молодой поэт с душевным трепетом слушал рассказы старого акына о многих знаменитых певцах и поэтах степи, чьи стихи и песни навсегда легли в народную память, став его духовной собственностью. Со многими из этих великих людей Кадырбай встречался и теперь рассказывал о них, весь преображаясь, вдохновенно, свободно, легко переходя от одного рассказа к другому, словно ступил на знакомую дорогу. Порой он принимался выразительно читать стихи, и в тех местах, где память изменяла ему, он оглядывался на дочь Куандык, и та, красивая, сияющая молодостью, излучающая радость и свет, приходила на помощь отцу. Она тут же подхватывала забытую им строку и читала дальше.

Кадырбай часто называл имя знаменитого акына Садака. В юности Кадырбая Садак был его самым любимым поэтом. Говорил о нем с великим уважением и преклонением: «Его познания и все, что он увидел и пережил, - огромны как море. Мы не знаем и тысячной доли того, что знал этот человек. Таких мудрецов больше нет. Он был не от мира сего, душа его была наполнена нездешним светом. Он был акыном от Бога».

И в связи с этим именем Абай стал спрашивать у Кадырбая об айтысе - поэтическом состязании между именитым Садаком и маленьким еще Кадырбаем. Это был известный на всю Сарыарку айтыс - «Айтыс Садака и мальчика-акына». Абай знал, что тем мальчиком-акыном был Кадырбай. Однако Кадырбай не стал особенно распространяться по этому поводу. Лишь сказал:

- Куда нам всем было состязаться с Садеке! Пришлось, конечно, что-то там говорить, вставляя свои незрелые мысли в поэтическую строку. Но чтобы сказать - «сошлись в айтысе» и «кто-то из них победил» - это уж слишком. Все получилось случайно и не к делу - просто после того, как мальчик-акын Кадырбай одержал верх над шестнадцатью акынами Сыбан, аксакалы ради чести рода вытащили меня на айтыс с Садеке... - Так сказал Кадырбай и сразу перевел разговор на другое.

В Кадырбае чувствовался человек благородной крови и широчайшей степной души. Признаки мелких натур - себялюбие и надменность совершенно отсутствовали в нем. Речь его была проста, несуетлива. Ему чужда была выспренность. Но такими высокими качествами человеческими был наделен не только один акын Кадырбай. Словно породные свойства души у степных поэтов - простота и невыспренность, благородство и широта души были свойственны всем большим акынам. Такими были и Садак, о котором столь уважительно и тепло недавно отзывался Кадырбай, и старый Шумек, и любимец степи Барлас, и другие. Обо всех этих поэтах вспоминал Кадырбай, связывая их поэтический дар с божественным предопределением. В их песнях, говорил он, отразилась вся великая печаль и извечная скорбь кочевого народа.

- Прислушайся внимательно к напеву их знаменитых кюев, и ты всегда уловишь голос страдания и печали, который переходит от одного акына к другому. Сын мой Абай, вчера ты высказал одну великую истину: ни один человек во всех предыдущих поколениях не покинул наш мир без горечи несбывшихся надежд в душе. Никто не ушел отсюда, исполненный счастья и радости, насыщенный жизнью. И есть один мотив у всех наших певцов, он самый мощный во всех их кюях. Нет, это не радость, не веселье, не ликование. Это горестное размышление о тщетности жизни и печаль по неудержимости быстротекущего времени. И ты сам - вспомни о былых временах, растаявших