Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

но с эстетической точки зрения эта чернь так низменна! В мошенничестве могут быть красота и величие. Человек, доводящий до разорения целые толпы людей, чтобы сунуть себе в карман бесчисленные миллионы, как… — Андреас колебался, не назвать ли ему Туркхеймера, но оставил это намерение. — Такой человек морально тоже уязвим, но с эстетической точки зрения в нем есть известное величие. Он грабит открыто, среди бела дня, и плевать ему на закон. Но как противны мелкие, темные плутни, которые высиживает в затхлых каморках всякий сброд! Ты только представь себе, сколько времени эти нищие прикидывали и торговались, удовлетвориться ли им восьмьюдесятью талерами, или рискнуть и запросить с тебя сотню! И как они втайне тряслись, прибегая к своей жалкой попытке вымогательства! Уж так и быть, придется кинуть им какую-нибудь мелкую подачку. — Большими шагами, торжествующе прошелся он по комнате. — Собственно говоря, все это забавно, — сказал он. — Удовольствие видеть людей насквозь в какой-то мере искупает для нас убожество бытия.

Адельгейда вдруг вскочила со стула.

— Тебе нельзя здесь оставаться! — горячо воскликнула она. Она обвила руками его шею. — Ни одного дня нельзя здесь оставаться. Временно ты переедешь в гостиницу, где нам никто не будет мешать, а затем снимешь квартиру.

— А деньги? — возразил он.

Она топнула ногой. Как ей на этот раз преодолеть его щепетильность в денежных вопросах? Пожалуй, он будет слишком изумлен, если невзначай заработает на бирже приличную обстановку для трех-четырех комнат? Она собралась с духом и смело посмотрела ему в глаза. Лицо ее было бледно, темные раздувающиеся ноздри трепетали. Она запрокинула голову с величественным видом, — такой он любил ее.

— Что ты предпочитаешь, — сказала она неуверенным голосом, — сделать долг в несколько тысяч марок или подвергать самым грубым оскорблениям женщину, которую ты любишь и которая любит тебя?

— Как можешь ты спрашивать? — ответил он и запечатлел поцелуй на ее подбородке. Она почувствовала, что бурным натиском одержала над ним победу.

— Я подыщу тебе хорошенькую квартиру в первом этаже и похлопочу обо всем необходимом. Скажи только где? Но обязательно неподалеку от нас.

Он сказал нерешительно:

— Ну, допустим, на Люцовштрассе?

XI

Девчонка Мацке

Стоимость обстановки, которая должна была украсить его новую квартиру, наводила Андреаса на размышления. Адельгейда была недовольна, когда он сам вскрывал адресованные ему счета. Она отбирала их и оплачивала полностью. Но до каких пор это будет длиться? Тисненая сафьяновая мебель, без которой он не мыслил кабинета, обошлась невероятно дорого, а Адельгейда ни за что не хочет отказаться от резной золоченой кровати в стиле Людовика XV, хотя та и стоит две тысячи марок. Откуда взять такую уйму денег? Игра на бирже пока что обеспечивает приятное существование, но этого честного источника доходов недостаточно для такой неумеренной роскоши. Временами он с горячностью сангвиника мечтал о смелом ходе в туркхеймеровском стиле, однако ничего определенного представить себе не мог. Со вздохом принимался он снова за чтение биржевых бюллетеней, заброшенное в дни более беззаботного житья.

Его удивляло расхождение во взглядах на «Техасские Золотые Трясины». Упорной, беззастенчивой рекламной шумихе «Биржевого листка», поддерживаемого немецко-американским банкирским домом Ф. В. Шмербрюхена, энергично вторили «Телеграф» и «Вечерняя газета»; зато «Ночной курьер» держался осторожно и выжидательно. Что-то было здесь не так, ибо за кулисами всей этой операции, несомненно, стоял Туркхеймер. Его лейб-орган намекал, что до сих пор велась эксплуатация одного-единственного будто уже выработанного участка. Один уже открытый прииск якобы пришлось оставить. Кроме того, окрестности Золотых Трясин — смрадная малярийная местность без питьевой воды, непригодная для поселения европейцев. В последнее время акции поднимались туго; в тот день, когда «Ночной курьер» высказался столь недвусмысленно, наступил застой. Андреас обратил на это обстоятельство самое серьезное внимание и решил не давать больше денег Адельгейде на приобретение Золотых Трясин.

Но сутки спустя газета Иекузера опубликовала на видном месте восторженную статью известного путешественника-исследователя господина фон Биркенбуша-Феллентина. Там говорилось, будто Золотые Трясины — это та же копилка: достаточно вскрыть — и увидишь, что она сверху донизу набита благородным металлом. По большей части обходятся даже без промывки, ибо многие золотые самородки по форме напоминают готовые монеты, только, к сожалению, без чеканки. Кроме того, местность одна из самых здоровых на земле, — цветущий сад, настоящий земной рай.

— Кому же верить? — спросил Андреас. — Ведь не станет же лгать такой известный ученый!

— Надеюсь, что нет, — отозвалась Адельгейда. — Одно только можно сказать определенно: сегодня из-за Золотых Трясин драка идет. До сих пор Туркхеймер выжидал, а сегодня и он рискнул крупными суммами. Он мне сам говорил.

— Ну, тогда… — он замялся, — вот все, без чего я могу в данный момент обойтись.

И с меланхолической грустью проводил он взглядом две тысячи марок, которые она сунула себе в муфту: стоимость пышной кровати.

Спал он неспокойно и наутро, тревожимый предчувствиями, схватил «Ночной курьер». Там жирным шрифтом была напечатана телеграмма господина Биркенбуша-Феллентина, кратко извещавшая, что он отнюдь не является автором статьи о копилках. Он оставлял за собой право на дальнейшие шаги. В редакционной заметке выражалось возмущение наглым фальсификатором, который искуснейшим образом подделал почерк известного путешественника-исследователя. К сожалению, рукопись, согласно установившемуся обычаю, уничтожена. Но редакция также оставляет за собой право на дальнейшие шаги.

От горя, какого он уже давным-давно не испытывал, Андреас повалился головой на письменный стол. Он закрыл лицо руками, оплакивая свои погибшие деньги. Они были ему не менее дороги, чем гроши, омытые потом его отца, виноградаря, который нянчился со своими виноградными лозами, словно с грудными младенцами, и радовался, когда они раз в семь лет приносили хороший урожай. Наконец он поднялся, провел рукой по лбу и решил обдумать все хладно-кровно и действовать беспощадно. Всему виной Адельгейда! Как обстоит дело сейчас? Вчера после статьи о копилке Золотые Трясины подскочили с девяноста до ста семидесяти выше номинала; по этой цене Туркхеймер, вероятно, и купил их. Неужели же дожидаться падения курса, которое неминуемо последует за телеграммой в «Ночном курьере»? Нельзя ли реализовать их раньше? Адельгейда должна знать через кого и как это сделать. Во всяком случае, сегодня Золотые Трясины наводнят рынок — может быть, уже сейчас, до открытия биржи, они превратились в клочки бумаги. Все равно! Андреас, пообещав кучеру на чай, спешно покатил на Гильдебрандштрассе, но не застал Адельгейду дома, что показалось ему дурным предзнаменованием. Он оставил